«Всех убиенных помяни, Россия…»

Я был рожден для тихой доли.Мне с детства нравилась играМечты блаженной. У костраВ те золотые вечераЯ часто бредил в синем поле,Где щедрый месяц до утраБросал мне слитки серебраСквозь облачные веера.Над каждым сном, над пылью малойГлаза покорные клоня,Я все любил, — равно храняИ траур мглы, и радость дняВ душе, мерцавшей небывало.И долго берегла меняОт копий здешнего огняНеопалимая броня.Но хлынул бунт. Не залив взора,

Я устоял в крови. И вот,Мне, пасечнику лунных сот,Дано вести погибшим счетИ знать, что беспощадно скороВселенная, с былых высотУпав на черный эшафот,С ума безумного сойдет.1925

* * *

В смятой гимназической фуражкеЯ пришел к тебе в наш белый дом.Красный твой платок в душистой кашкеКолыхался шелковым грибом.Отчего — не помню, в этот вечерКосы твои скоро расплелись…Таял солнечный пунцовый глетчер,Льдины его медленно лились.Кто-то в… белом на усадьбу,[31]

Бросил эху наши имена.Ты сказала вдруг, что и до свадьбыТы совсем уже моя жена.«Я пометила тайком от мамыКаждый лифчик вензелем твоим…»Припадая детскими губамиК загоревшим ноженькам твоим,Долго бился я в душистой кашкеОт любви, от первого огня…В старой гимназической фуражкеУ холма похорони меня.1925–1926

* * *

Мне больно жить. Играют в мячДва голых мальчика на пляже.Усталый вечер скоро ляжетНа пыльные балконы дач.

Густым захлебываясь эхом,Поет сирена за окном…Я брежу о плече твоем,О родинке под серым мехом…Скатился в чай закатный блик.Цветет в стакане. Из беседкиМне машут девушки-соседкиМохнатым веером гвоздик:«Поэт закатом недоволен?Иль болен, может быть, поэт?»Не знаю, как сказать в ответ,Что я тобой смертельно болен!1925–1926

Буря

В парче из туч свинцовый гробНад морем дрогнувшимпронесся.В парчу рассыпал звездный сноп

Свои румяные колосья.Прибою кланялась сосна,Девичий стан сгибая низко.Шла в пенном кружеве волна,Как пляшущая одалискаПрошелестел издалека,Ударил вихрь по скалам темным —Неудержимая рукаВзмахнула веером огромным,И, черную епитрахильНа гору бросив грозовую,Вдруг вспыхнул молнии фитиль,Взрывая россыпь дождевую…Так серые твои глазаТемнели в гневе и мерцалиСияньем терпким, как слезаНа лезвии черненой стали.1925–1926

* * *