Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями

В национальном мифе был еще один важный сюжет — история о падении великой страны. Простые иранцы даже в XIX — начале XX века видели в историях, рассказанных в «Шахнаме», не легенды, а вполне реалистичное сказание о золотом веке, когда Иран был центром вселенной. С арабским завоеванием и приходом ислама этот век закончился — поэтому уже при династии Каджаров значительно вырос интерес к доисламскому прошлому Ирана и родилась новая концепция: именно из-за исламизации и завоевания страны арабами в VII веке Иран отстает от Запада (примерно так же философ Петр Чаадаев в переписке с Пушкиным отстаивал идею, что все проблемы России связаны с тем, что она унаследовала от Византии православие). Наверняка доказать или опровергнуть такую теорию сложно, зато легко взять на вооружение, что и сделали новые политические силы в XX веке.

На пути к бессмертию

Начало XX века выдалось в Иране бурным: в 1905–1911 годах произошла Конституционная революция, династия Каджаров зашаталась, но в результате давления Великобритании и России (казачья бригада под командованием русских расстреляла из пушек первый парламент в Тегеране[37]), Каджары свою власть отстояли. Тем не менее нестабильный период с постоянными восстаниями продолжался, пока в 1925 году премьер-министр Реза-хан не взял власть в свои руки, провозгласив шахом себя самого. Так из революционной кутерьмы и послереволюционной смуты родилась новая шахская династия — Пехлеви.

Однако Конституционная революция осталась в истории не просто как неудачная попытка изменить основы государственности. Рухнуло все здание общественно-политического устройства. Из-под обломков в мир хлынули не только люди, готовые стрелять и грабить, но и идеи о том, каким должен быть новый Иран. Многие из этих идей позже развились, оказав значительное влияние на историю страны в XX веке. Среди них была и концепция нации, впервые предложенная именно депутатами первого иранского парламента и прочими интеллектуалами. Одной из ключевых идей революции было создание «современного национального государства» и превращение населения из безвольных подданных шаха в граждан. Для Ирана того времени предложение поистине революционное.

Исследователи заслуженно окрестили подход тех лет к национальной политике «романтическим национализмом». В основу легли все те же мифы «Шахнаме», нынешние иранцы представлялись потомками шаха Джамшида, богатыря Рустама и прочих легендарных героев, причем некоторые «конституционалисты» абсолютно серьезно и без малейших научных доказательств отстаивали идею, что возраст иранской нации — 7000 лет. Вся история делилась на два этапа: золотой доисламский период и эпоха после завоевания Ирана «арабскими варварами». В этой парадигме ислам подорвал величие страны, только примерно с IX века началось постепенное возрождение, но его нужно продолжать и углублять, чтобы вернуться к прежнему величию.

Правда, уже тогда встал вопрос о том, как быть с «узкими местами» концепции единства всех государств, существовавших на территории современного Ирана. Что, например, с Селевкидами — династией, созданной греками после завоевания Ирана Александром Македонским, они иранцы или нет? Что делать с арабами, которые правили на этой территории в VII–IX веках — раз они не иранцы, получается, иранская нация «прерывалась» на время их правления? Наконец, как объяснить засилье тюркских династий, которые завоевывали Иран множество раз? Сельджукиды, монголы, Сефевиды — все они выходцы из пришлых неиранских племен, из того самого кочевого Турана. (Недаром в истории Ирана встречаются эпизоды, когда при шахском дворе больше говорили на тюркском, чем на персидском.)

Коллективными усилиями объяснение нашли. Иранскую нацию просто объявили «бессмертной». Да, Иран не раз был завоеван, но от этого не перестал быть Ираном: местные жители сохранили настолько мощную и древнюю культуру, что все пришлые народы становились здесь иранцами. Неважно, на каком языке говорили греки, арабы или монголы, когда захватывали страну. В конце концов, все правители, все государства на Иранском нагорье оказали свой вклад в дело развития и сохранения великой нации. Такая соблазнительная трактовка собственной истории моментально завладела умами и сердцами иранских интеллектуалов и уже не отпускала. Пленила она и нового правителя страны Резу-шаха.

С 1925 года в Иране старались воплотить в жизнь идею национального государства. Реза-шах хотел избавиться от «дремучего наследия» и победить религиозную оппозицию. Тут как нельзя кстати пришлась идея «бессмертной иранской нации», ведь она прекрасно обосновывала светский характер новой власти. Приход ислама стал катастрофой для Ирана, зато теперь настоящий монарх вернет страну к истокам, восстановит историческую справедливость и возродит золотой век.