Всемирный разум

Я так часто могу чего-то не услышать или не разобрать… Какие-то согласные или слоги порой ускользают от меня. Но этим ленивым утром я был очень, очень рад, что не все расслышал сразу.

Спустя несколько месяцев я насовсем перебрался в Вашингтон, округ Колумбия. Снял квартиру в доме неподалеку от нее. Каждый вечер приходил к ней. Мы ужинали, а затем сидели, тесно обнявшись, на ее кушетке и смотрели телевизор. Я чувствовал, как меняется мое тело. Я обнаружил, что хожу намного спокойнее, раньше ложусь спать, чаще смеюсь. Виктория благотворно влияет на меня, и я не сомневаюсь в том, что уровень гормонов у меня в крови, давление последней в сосудах, циркадианный ритм – все приходит в гармонию с ней.

Однако каждый из нас остается самостоятельной личностью. Если поверить Платону, любовь стирает индивидуальность. Однако в реальной жизни все получается по-другому. Виктория видит цвета и ощущает энергию в тех картинах, которые я нахожу довольно невыразительными. Когда я спросил ее, почему ей так нравится то, что она делает, она взяла меня за руку и повела по квартире. «Видишь желтые и темно-бордовые оттенки на этой репродукции? – спросила она. – А как тебе скромная элегантность этой фотографии, на которой голые ветви деревьев так похожи на нейроны? Ты чувствуешь, сколько юмора скрыто в этих бумажных кругах, наложенных друг на друга? Остроумно ведь, а?» Не знаю, ничего такого я не замечал – только чувствовал, что меня заставляют чем-то восхищаться. Но я знал, сколько ярких красок и элегантности, и юмора я открывал для себя в других работах художников. Я понял, что в любимых ею картинах она находит то же, что я, когда смотрю на произведения Пауля Клее «Прекрасная жардиньерка» или Insula Dulcamara.

Те переживания, которые вызывали у каждого из нас картины любимых художников, не во всем совпадали, но были очень близки. Человек, подключенный ко Всемирной Сети Разума, может «видеть» принадлежащую другому кошку лишь потому, что способен вызвать этот зрительный образ из своей памяти. Точно так же, погружаясь в себя, я ощущал радость Виктории. В любом случае, знать, что любимая ею живопись доставляет ей удовольствие, – это было удовольствием и для меня. И вполне меня удовлетворяло.

Как выяснилось, Регина разделяла художественные вкусы и пристрастия Виктории больше, чем я. Придя по приглашению к нам на обед, она внимательно осмотрела все, чем были увешаны стены квартиры. Чуть позже я из любопытства поинтересовался, что она нашла в этих работах.

Я

. Я заметил, что ты больше всего рассматривала картины викторианской эпохи. Что ты в них находишь?

Регина . Ее личность. Фактуру картин, колорит, композицию. Ее личность во всем этом проявляется.

Я . Как ты можешь судить о ее личность по картинам других художников?

Регина . Она любит детали, изощренный рисунок, и ей нравится успокаивающее тепло (и ничего слишком волнующего, трепещущего). Ей нравится сложность, ей нравится полнота подробностей. Она приветствует разнообразие. И тех, чей ум похож на растение-бонсай. :)

В нескольких словах Регина смогла передать вкусы и личность Виктории лучше, чем это сделал бы я. Она помогла мне понять ее, хотя я по-прежнему воспринимаю искусство не так, как моя подруга. Коммуникация «сознание к сознанию» могла бы быть мощным и вместе с тем тонким инструментом, с помощью которого люди открывали бы для себя новые пути для общения и взаимодействия. Но она не должна позволять другому вторгаться в чье-то сознание. Если та коммуникативная модель, которая рассматривается в этой книге, концептуально верна, то все, что человек сможет «видеть» в сознании другого, должно основываться, в сущности, на собственных воспоминаниях. В конечном счете, воспринимающий не может видеть больше того, что дает отображение внутренней жизни другого человека. При этом о другом можно узнать многое, но не все.

Желая положить конец одиночеству, мы многого хотим от технологии. Однако, даже если один мозг будет физически соединен с другим, людям никогда не преодолеть той отъединенности друг от друга, которую Платон в диалоге «Пир» считает фундаментальным свойством человеческих существ. В этом смысле мы не может целиком рассчитывать на технологию. Мы можем надеяться только на любовь и общность между нами. Обычного объединения людей в группы недостаточно: нам нужны communitas,

потому что этим словом древние греки называли общность тех, кого объединяет чувство равенства, солидарности и доверия друг к другу. Это неизменное чувство, это ощущение связующих уз и глубокого сочувствия – то, что обещает своим гражданам по-настоящему развитая цивилизация.

Казалось бы, в наши дни Интернет подрывает основы communitas. И бесконечно появляются предложения положить конец этому влиянию. В книге «Боулинг в одиночку» («Bowling Alone») Роберт Путнэм (Robert Putnam) настаивает на необходимости укреплять основы социальности. В книге «Рассеянные» («Distracted») Мэгги Джексон (Maggie Jackson) предлагает тренировать навыки сосредоточенности и концентрации на главном. Барбара Эренрайх (Barbara Ehrenreich) в книге «Танцуя на улице, или История коллективной радости» («Dancing in the Streets: A History of Collective Joy») проповедует возвращение к практике коллективных празднований. Прекрасные советы, но их недостаточно. Не существует организации, которая могла бы воплотить в жизнь все эти правильные рекомендации хотя бы в национальном масштабе – не говоря уже о всепланетном охвате. В настоящее время единственная сила, способная формировать общество в больших масштабах, – Интернет. Вместо того, чтобы сражаться с ним или фетишизировать его, нам следует «раствориться» в нем – чтобы расширить свои границы и стать сильнее, но проявляя вместе с тем больше сочувствия к себе подобным. Нам нужно помнить, что Всемирная Сеть – не воплощение враждебных сил, властвующих извне. Интернет – это мы сами: наши надежды и желания, материализованные в оборудовании и программном коде. Это потенциальная инфраструктура communitas . Пытаться обойти Сеть или оставаться где-то в стороне от нее – заведомо проигрышный вариант. Единственный путь к преодолению Интернета – пройти через него.

И не потерять того, что должно, образно говоря, оставаться на кончиках пальцев. Прикосновения соединяют людей так, как ничто иное. Там, где другие органы восприятия лишь несут информацию, прикосновения дарят ощущение жизни. Они помогают детям чувствовать ее полноту, а взрослым дают здоровье. В касании скрыто самое древнее и исконное ощущение, основа всех прочих ощущений. Прикосновение свободно от влияния тех частей мозга, в которых коренятся сомнения и беспокойство. Пройдя семинары, о которых говорилось выше, я научился делиться прикосновениями с той всепоглощающей чуткостью, с которой творит настоящий мастер, занятый ручной работой. Когда Виктория возвращалась домой после долгого рабочего дня, посвященного юридическим делам, я массировал ей шею и плечи. Я находил напряженные складки между лопатками в области трапециевидной мышцы и разглаживал их большими пальцами рук. Когда грудино-ключично-сосцевидная мышца у нее на шее казалась затвердевшей, как сталь, я мягко и бережно разминал ее, чтобы мышечные волокна расслабились и растянулись. Она освобожденно вздыхала, и я чувствовал, что соприкасаюсь с той древней частью ее мозга, которая существует уже миллионы лет.