Всесожжение

Через эластичные трубки из Сулимы плывёт свет, рисуя на вытоптанной земле узор голубых вен. В один миг сеточные купола на транспортёрах начинают блестеть, а повстанцы запускают двигатели. Они целыми группами заходят на платформы «радаров», воздух вокруг них сжимается и расширяется внезапным кручением по спирали. Камеры и оборудование на внутреннем дворе сходят с ума, замирают последние боты, которые выполняли роль наших датчиков. Клещи носятся, трутся о землю бронированными животами, поднимая дымку пыли.

Один из транспортёров взрывается, засеивая обломками ближайших боевиков, но остальные начинают транслировать, высокий писк разрывает мне голову. Я сначала думаю, что это может быть нарушение сети, последние конвульсии инфора, но вибрация, которая укладывает наших солдат на землю, слишком реальна. То, как передвигаются стартовавшие подразделения, тоже выглядит как ошибка трансмиссии: их движения прерывистые, партизаны вдруг исчезают и снова появляются на долю секунды. Траектория полётов до сих пор меняется, размазанные силуэты перескакивают на параллельные туннели, находящиеся на расстоянии несколько метров друг от друга. Я знаю, что пространство распорола поганая сила френов, но только когда вампиры проникают чрез стену и входят в бетонные укрепления, как в масло, я начинаю понимать, что произошло худшее, последний удар был только что нанесён. Не существует такой преграды, через которую они бы не прошли.

Писк нарастает и диссонирует в моей голове, сменяется оркестром свиста, стонов и шумов, которые мешают локализировать сетевое виденье.

Небо закрывает десант, исчезающие и появляющиеся тела, которые несут смерть. Наши враги стали лишь наполовину материальными, они летают вокруг, как духи, и через скалистые стены пробираются прямо в наш дом. Некоторых подводит нестабильность поля или зашкаливающая самоуверенность. Они застревают на границе миров, появляясь именно в то мгновение, когда тело проходит сквозь скалу. Стены покрыты коричневыми наростами, которые когда-то были людьми, потом мутировавшим стервом, а в конце стали коростой из другого измерения.

Новые подразделения идут в атаку, после них следующие и следующие. Некоторые застревают между прутьями или виснут на бетонных крестовинах, другие бегут через внутренний двор, просачиваясь сквозь тела наших людей. Расслоённые силуэты взрываются, покрывая органическим дождём брусчатку, разогретые дула Huawei, бронеформу ТБЭС-ов и сознание защитников, которые ещё не погибли. Я вижу нереальные вещи, мозг выплёвывает из себя сто двадцать три года агонии, увиденной испуганными глазами, но я бы не выдумал этого ужасающего танца и туннелей, ведущих в бездну.

Наши солдаты стреляют не метко. Обезумевшие от страха, они крутятся вокруг, пытаясь найти ближайшего врага. Может, даже закрывают глаза, когда нажимают курок, и стискивают зубы, видя приближающиеся жуткие орды. Но не отступают. Они защищают последний бастион и хотят забрать с собой в небытие как можно больше врагов. Молодые парни и опытные мужчины, которые потеряли надежду, но не потеряли волю к сражению. Смерть подстерегает их со всех сторон: враг может упасть сверху или вылезти из-под земли. Блестящие руки, сформировавшиеся из камней брусчатки, хватают сержанта Милло за ноги. Он падает и его затягивает в каменную массу аж до пояса, трещат поломанные кости, но он стреляет, уже совсем невпопад, пытается попасть в противника, которого не видит. Потом сквозь его тело проходит взрыв – это один из стражников бросает гранату в сторону своего сержанта.

Вампиры уже внутри, они бегут по коридорам Замка, попадают под обстрел автоматических пулемётов, бросаются в бункер, где их ждёт полк Death Angel. Если бы они атаковали традиционно, наша защита была бы результативной, но френические туннели проходят сквозь камень, бетон и железо и более того, оказываются длинными и весьма стабильными, несмотря на начальные нарушения.

Когда повстанцы теряют френическую энергию и перестают быть духами, в них наконец можно попасть, но даже тогда это непросто. Стена вдруг взрывается, а потом происходит скачок, и враг появляется в другом углу помещения, заставая защитников врасплох. Я вижу сообщение, что отсканировано семьдесят процентов мозга. Надя не успеет! Я знаю, что у неё не получится. У нас нет времени, осталось максимум пару минут. Я несознательно поднимаю руку, вздрагивает одинокая мышца предплечья. Жизнь утекает из меня, вызывая иллюзию сознательного движения. Тело хрипит, как испорченный автомат.