Всесожжение

Я вывихнул ногу в свой восьмой день рождения; сложное повреждение коленного сустава. Упал на склоне в Санкт-Морице, но я думаю не о своём прошлом, я думаю в третьем лице – о Карле Масном и его несчастном случае. Это было перед годом Зеро. Парень взрослее, чем я думал, по крайней мере на пару лет старше меня. (Как это возможно?)

Хуже всего это обрывки разговоров, застрявшие в самых тёмных закутках мозга, там, куда не дотянулись ремонтные наноботы аида. Куски несоответствующих друг другу предложений, произнесённых на разных языках, с нестабильной интонацией, которая то подпрыгивает высоко, то снова спадает. Шутки, отчаянные крики, песни и проклятия.

…реабилитация продлится от трёх до шести недель…

…заявление было подписано Правлением. Мы нашли в папках вирусы, свидетельствующие о настоящих намерениях сотрудника…

…оно болит, возьми немного оливкового масла, оно в ванной, возле корзины с розовыми лепестками…

…единичный случай ничего не значит, но серия – значит, серия – значит…

…клянусь, что я всё верну через несколько дней, сейчас мне нужны эти деньги, вы понимаете, мне нужны эти ёбаные деньги…

Толстые косы, сплетённые из случайно всплывших предложений. На то, чтобы их распутать, я выделяю много энергии. Я должен спать и экономить запасы питания и воды. Уже нет никого, кто заменил бы контейнеры, кто следил бы за аппаратурой и в случае аварии вызвал техника или медпомощь. Синет офлайн не спасёт мою шкуру, окна порталов были забиты досками.

…красивые буквы, Хавва, покажи мне, что ты написала…

…Адам всё больше интересуется геометрией, в возрасте пяти лет рисует проекции правильных призм…

Проходят часы. Нет авторизации. Солнце заходит за небоскрёб по другую сторону парка. Отказ доступа

. Живия не меняет позиции, не использует диалоговых каналов. Но я всё ещё не осмеливаюсь на окончательное решение. Внимание, новая попытка открытия. Из одеревенения меня вырывает сигнал инфора.

Дверь раскодирована.

Камера в коридоре показывает худых гостей, которые выглядят как зомби в капюшонах. Двое парней долго копаются с кодовым замком, третий лежит без сознания на ступеньках, обездвиженный системой безопасности. После часа стараний двери наконец разблокированы. Моя ладонь бессознательно сжимается в кулак. Зависимые с детства от разного синтетического дерьма, взломщики осторожно входят в темноту квартиры. Из отрывков разговора выходит, что скачок им организовал массажист.

– Где эта сука?! – бросает один из них.

Я зову на помощь Торо, но мой приятель напуган еще сильнее меня. Он что-то бормочет о человечестве и прячется глубоко, на самом дне сознания. Может, если бы я знал, где Живия держит карты доступа и другие ценные предметы, хотя бы лекарства, которыми можно было бы разогнаться, у меня был бы какой-то шанс. Они бы забрали трофей и свалили из этой норы. Сосредоточься, Генри! Давай оба подумаем, что мы можем им дать.

Один из гостей пытается запереть двери и громко ругается. Взломанный замок не хочет защёлкиваться, с лестничной клетки в квартиру проникает полоса света. Сквозняк поднимает занавеску над моей головой, воздух свистит в узком переходе и стонет, словно в муках ада. Парень подставляет к испорченным дверям табуретку. Нападающие не включают лампы, двигаясь со светом карманных светодиодных фонариков. Подставка не выдерживает, сквозняк всё сильнее, и двери за их спиной с отчаянным скрипом открываются. Сердце бьётся у меня в горле.

Они наклоняются над кроватью, с удивлением рассматривая сложную автоматику. Булькающая жидкость вызывает судороги омерзения на их лицах. У них белые зрачки в режиме ночного виденья, на который переключился инфор – салатовые лица и белые зрачки. Тот, что выше, вытягивает из кармана длинный нож с пилой на верхней стороне лезвия, приставляет к самой толстой трубке и бесцеремонно переходит на мой канал.

– Направь камеру сюда, сукин ты сын! Мы хотим карты и генератор кодов, или я отрежу тебя от этого устройства, и ты утонешь в собственном говне.

– Смотли, сюка! Смотли! – кричит второй с дефектом речи, который карикатурно отражается на ВР. Инфор ужасно захлёбывается и резонирует: «сюка, сюка!». – Не тлять наше влемя, мы должны возвлящаться к длугу.