Всесожжение

Меня ужасно трясёт, тело переложили на другие носилки, поменьше. Ещё одна бледная фотография – я еду по тротуару из деревянных балок, а внизу сообщение: «Извините, господин Элиас. Мы стараемся, чтобы вам было удобно, но мы в концлагере». Железная логика.

(Следующий.)

В меня постепенно втекает тепло, искажённое и высохшее тело расслабляется и успокаивается. Я начинаю слышать голоса, которых пока что не понимаю, но они точно принадлежат окружающим меня людям. Последняя фотография представляет Гепарда рядом с двумя седыми мужчинами. Один одет в серый двубортный костюм, второй в медицинском халате, накинутом на мундир вермахта. Они улыбаются в камеру белыми зубами. «Мы дополнили жидкости в ёмкостях и зарядили батареи. Вскоре к вам вернётся слух и зрение, господин Элиас».

Я не признаюсь, что начал слышать отдельные выражения. Узнаю даже первые фразы, сказанные под чьим-то адресом.

– Забери это на склад, Еврей!

Я знаю – по воспоминаниям Карла, – что в клубе «Новый Освенцим» издевались над андроидами, которых массово заказывали на китайских фабриках или покупали с металлолома на чёрных хайтек-рынках. Сюда ходили расисты всех мастей, но роль евреев здесь играли заменители людей – побитые, изнасилованные и унижаемые, а порой убиваемые по капризу «господина». Гражданские права андроидов всегда были нечёткими и недолговечными. За убийство наказывали штрафом лишь тогда, когда виновника ловили на горячем. Но и тогда можно было защитить себя, сказав, что андроид вёл себя агрессивно или не хотел выполнять поручения.

После начала сражений и так никто не боится полицейского контроля. Не думаю также, чтобы Саранча морочила себе голову лагерем, в котором все поддавались извращениям и были явным исключением из системы. Вампиры считали фашистов союзниками в борьбе со старым порядком. Однако это всё ещё не объясняло того, почему подразделение под командованием Гепарда, рискуя жизнью, появилось в захемской квартире.

Полагаю, что такой человек, как Масный (и я в его теле), должен был пробудить непередаваемое отвращение у сверхлюдей; они скорее спалили бы прогнившее стерво в печи, чем пытались бы его спасти. Ими руководили финансовые побуждения, а может, они рассчитывали на поддержку семьи в реализации своих планов? Ничего другого не приходило мне в голову. Также оставался вопрос: как они меня выследили и почему именно они (а не Марина).

В конце концов, я решаюсь открыть глаза, хотя ни один информационный канал не готов на сто процентов. Мне доустановили камеру. Я не могу пересылать сообщения, получаю только звук и картинки. Мужчина в костюме замечает моё движение и сразу же зовёт несколько офицеров. Они заинтересовано смотрят на что-то, что должно умереть, но упрямо цепляется за жизнь, противореча их чувству прекрасного. Они выглядели бы достойно и грозно, если бы не маскарад, в котором принимают участие.

Они кого-то ждут. Мой спаситель выкуривает в углу вторую сигарету. Минутой позже появляется группа солдат под командованием высокого полковника СС, который перебрасывается несколькими словами с Гепардом.

– Вас перевезут в тыл, в кабинет Коменданта, – ко мне обращается врач в мундире. – Мы не открываем обратный канал по его поручению. Скорее всего, избытком своих эмоций вы бы расстроили контакт, а времени очень мало.

– Какие прогнозы, Торн? – спрашивает штандартенфюрер с лицом, искажённым от вырванного имплантата.

– Он стабилен, мы вернули все функции прибора, но питание будет действовать всего пару часов. – Врач показывает на планшет, лежащий на столе. – Так утверждают инженеры Коваца.

– Нет сменных запчастей, – вмешивается Гепард.

– В таком случае пусть заключённые вытянут из камер Сигур! Сейчас же начинайте пробуждение. Просто из кабинета пациент идёт на операционный стол, – полковник сплёвывает в угол комнаты. – Быстро в лепрозорий!

Я не понимаю этого цирка и не могу даже представить себе силу, которая заставляет этих безумцев помогать кому-то такому, как я.

Солдаты бегут с кроватью вглубь дома, расталкивая всех зевак, которых встречают по дороге. На стенах висят флаги с математическими символами и портреты фашистских предводителей – Гитлера, Рёма, Эйке, фон Штауффенберга, зодчего IV Рейха. В боковом коридоре насилуют узницу. Участники групповухи отрываются на мгновение от женщины, чтобы проводить нас заинтересованными взглядами. В голове у меня бухает кровь или её заменитель, который неистово закачивается через «искусственное сердце».

Мы останавливаемся перед металлическими дверями, за которыми следят вооружённые до зубов стражники. Руководитель эскорта показывает им письменное распоряжение. Стражник тянется к старому телефону, как в архивном фильме со времён второй мировой, что-то быстро подтверждает и машинально отдаёт честь трубке. Кодовый замок открыт, а тяжёлые ворота отворяются со щелчком. Меня бьёт сильная дрожь, через мгновение я встречусь с местным демоном.

5. Лепрозорий