Всеволод Большое Гнездо из рода Мономаха. Византийские уроки Владимирской Руси

Каковы же начальные звенья нашей цепи? Это и многочисленные изображения кошачьих, преимущественно барсов, которые помещали на металлические изделия древние индоиранцы, в том числе близкородственные аланам саки. Это и встречающиеся в кавказских сказаниях персонажи, принимающие облик барса, и нередкие в литературных произведениях индоевропейских народов герои в леопардовых шкурах – например, «палангипаруш» (одетый в барсовую шкуру) Рустам из эпоса «Шахнаме» Фирдоуси и Тариэл из не менее знаменитой поэмы Шота Руставели (ее русское название «Витязь в тигровой шкуре» – вольное переложение грузинского «Вэпхис ткаосани», что в более точном переводе значит «Носящий барсовую шкуру»). Ряд исследователей считает, что прототипом Тариэла стал аланский царевич Сослан-Давид Царазон, второй муж грузинской царицы Тамары Багратиони, чьей матерью была аланка. (Первым мужем Тамары был сын Андрея Боголюбского Юрий.) Ношение шкуры леопарда средневековым витязем – не прихоть моды, но знак принадлежности к древнему клану, считавшему своим первопредком этого царственного зверя. (Та же подоплека – в любви русской знати к медвежьим шубам и символам.)

Можно спорить, имелись ли у аланских властителей XII в. гербы в западноевропейском понимании этого термина, но, учитывая вышесказанное, вряд ли стоит сомневаться в том, что в число родовых эмблем аланской аристократии входило изображение древнего индоиранского тотема – барса.

В этой связи замечание. Слово «вепхи» служит в грузинском языке для обозначения как тигра, так и барса. А еще барс по-грузински – «джики». Породнившаяся знать Алании и Грузии, а также их родственники на Руси хорошо понимали переносное значение двуязычного прозвания: Сварн Зих – Сварн Джики – Золотой Барс. Что это – случайное совпадение, игра слов? Или грозный леопард на стяге Шварна Зихского, отца «ясыни» Марии, действительно был золотым? Таким, как на сегодняшних гербах двух окраин России?

Вместе с Марией Шварновной Всеволод Юрьевич обрел право владеть символикой ее родового клана, в состав которой с большой долей вероятности входила фигура барса. А значит, обрели это право и их потомки, в числе которых – сын Святослав, получивший в удел Юрьев-Польский и воссоздавший в нем Георгиевский собор, внук Александр, утвердившийся в Новгороде и освободивший от немцев Псков, и праправнуки московские государи, передавшие присоединенному к их державе Пскову древнюю владимирскую эмблему. Так что герб Александра Невского все же имеет отношение к псковскому гербу.

Движущая сила важных решений складывается из множества разнонаправленных векторов. Наличие барса в династической символике рода Марии Шварновны не могло явиться единственной причиной включения этой фигуры в эмблематику Всеволода Юрьевича, его наследников и вассалов. Свою роль наверняка сыграло геральдическое и эмоциональное сходство двух образов – барса и льва. В западных странах «лютого зверя» на владимирском великокняжеском гербе могли воспринимать как привычного и всеми уважаемого «царя зверей», в южных и восточных землях – как повсеместно чтимого барса.

Включение сакрального символа Юга и Востока в атрибутику великокняжеской власти было выгодно владимирскому правителю. При благоприятном развитии событий это могло бы способствовать укреплению русских позиций на данных направлениях.

Однако в 1212 г. Всеволод Большое Гнездо скончался, а с ним подошла к концу недолгая на Руси пора – «время собирать камни». Как в переносном смысле: собирание земель под единой сильной властью сменилось очередной междоусобицей; так и в самом прямом: белокаменное строительство в Залесской земле почти прекратилось, его «лебединой песней» и стал Георгиевский собор Святослава Всеволодича, князя переяславльского и юрьевского. Освятили храм в 1234 г.[393]

Несколько лет спустя на Русскую землю пришла беда. В начале года желтой собаки в четвертом кругу огня и зайца[394] тумены Бату-хана взяли Москву и Суздаль, Владимир и Переяславль, Юрьев-Польский и Тверь, Кострому, Ростов, Ярославль, Углич, Дмитров и другие залесские города. Многие из них были разорены и сожжены.

Владимирская Русь, которую после междоусобной войны 1174–1177 гг. собирал и обустраивал Всеволод Юрьевич и которую вновь ослабили раздоры его сыновей и безудержное дробление на всё более мелкие уделы, в одночасье пала под ударами завоевателей. Понадобилось немало времени, потребовалось много сил и терпения от мудрых его потомков: Александра Невского, Ивана Калиты, Дмитрия Донского, Ивана III Великого, чтобы заново собрать истерзанные нашествием земли, как части разрубленных на куски доспехов, и сшить, связать, сковать из этих лоскутов могучую державу – Московскую Русь, и освободить ее от удушающей ордынской хватки.