Всё – одно

При молчании мы допили первые кружки чая. Он предложил ещё, я не отказался. Хоть и ощущал себя дикарём здесь, но мне нравилось сидеть у костра рядом с человеком. Это чем-то походило на то, о чём я мечтал: озеро и утро за рыбалкой.

Вновь мне захотелось скорее вернуться домой.

Я почувствовал сколько усталости накопилось во мне.

– Знаешь, что сгубило нас, помимо нашей неспособности вовремя понять, что всё одно? – прервал мои размышления человек, – Страх. Мы вышли в космос – не так далеко как вы, но всё же увидели, какой он огромный. Огромный настолько, что познать его размеры нет никакой возможности. И неужели в этой бесконечности – мы одни? Мы чувствовали пустоту ширившуюся в нас по мере того, как осваивали ближайшие планеты и ничего на них не находили. Только ресурсы для заваливания печей промышленности, но ничего для успокоения души.

Я про себя усмехнулся. Нет, зло я не испытывал, только удивился какими нетерпеливыми были люди. Найти разумную жизнь на другой планете в одной солнечной системе – это из разряда ненаучной фантастики.

– Конечно, ты сейчас считаешь нас нетерпеливыми. Так и есть. Только представь как это невообразимо трудно когда знания открывают путь в неизвестность, а что там – дотянутся сил не хватает. Да и не собраны они, неровным слоем размазаны по всему человечеству. Поэтому мы халтурили, создавали кучу вымышленных, но населённых миров, вместо настоящих исследований. Так мы глушили несчастливое чувство одиночества.

Не могу сказать, что я понимал человека полностью. Всё-таки жизнь у нас кипела и не было времени бояться. Хотя мне почему-то вспомнились сокурсники, которые не смогли преодолеть одиночество открытого космоса.

– Вы, кхм, – вдруг запнулся он, – вот видишь, даже сейчас, когда ты сидишь напротив меня, всё же я переживаю, – человек нервно улыбнулся. Потом глубоко вдохнул:

– Вы находили ещё кого-нибудь? – наконец задал он вопрос, ответ на который, как я понял, имел для него огромное значение.

– Да.

– Расскажи, пожалуйста, если не затруднит, – человек положил кружку себе на колени.

Я с удовольствием рассказал как нашёл одну первобытную цивилизацию, рассказал о сотнях находок простейших организмов и множество сложно-устроенных. Я видел, как жадно слушал человек мой рассказ. Он то крепко сжимал кружку, держа её двумя руками, так что пальцы его белели, то разжимал, всё порываясь выпить чай, но не доносил до рта.

Потом я начал рассказывать о тех, кто истребил себя. И тут лицо моего слушателя налилось тяжестью. Я видел, как он внимал моим словам, и видел, какой эффект они на него оказывали. Последнее о чём рассказал – о планете населённой вирусами и как на это отреагировали у нас дома. Какие споры поднялись.

Когда я закончил, старик лишь только кивал головой, как будто о чём-то разговаривая сам с собой.

– Значит не мы одни такие, не мы одни…, – вырвались наружу его размышления.

Я видел как он погрузился в безрадостные мысли; лицо окаменело, а морщины стали похожи на трещины в старом камне. Прервать его я не решался, только смотрел и старался лучше запомнить моего нежданного собеседника. Люди оказались очень сложными существами.

Никогда, будучи столько лет разведчиком, я не задумывался о том, что чужой разум, чужие мысли, могут быть столь необычными, не похожими, но… очень сильно напоминающими нас. Вроде внутреннего мира незнакомца на улице.

– А ты так и не понял? – вдруг спросил человек.

– О чём?

– О вирусах. Почему так отреагировали у вас дома?

– Да, я не особо пытался проникнуть вглубь…

Человек вдруг несдержанно перебил меня:

– Вас тревожат те же самые демоны, что когда-то не давали покоя и нам. Все те, кто отрицал очевидное – они даже не гранты свои защищали, как ты сказал об этом, просто боялись посмотреть правде в глаза.

Он говорил быстро, как убегающее молоко с кастрюли

– Это же не обмануть мужа или жену, сказав, что готовил еду всю ночь, а на самом деле заказал с ресторана. Это надо взглянуть на будущее своей цивилизации, взять на себя ответственность за него, поведать о нём другим, принять на себя бурю из критики, унижений, высмеиваний и прозябая в нищенстве сейчас, идя наперекор слабому большинству, реакционному образу жизни, бороться за лучшее будущее для тех, кого не то что не знаешь, но кто ещё даже не родился. И, что самое страшное, возможно проиграть и осознать последствия своего поражения. Быть зрячим, среди добровольно ослепших.

Я разозлился. Совсем не такого можно было ожидать, когда нарушаешь инструкции и сидишь с представителем умирающей цивилизации посреди дикости леса. Зачем мне нотации того, кто сознательно лишил себя будущего. Кажется это отразилось на моём лице.

Человек почувствовал перемену произошедшую во мне. Уже более спокойным тоном, сказал:

– Вот именно про это я и говорю.

– Про что же? – бросил я.

– Мы с вами похожи. Готов спорить, что сейчас ты злишься на меня. Видимо не такой поверхностный ответ хотелось услышать. Но ведь самое главное – это не услышать, а понять. Ведь так?

Я промолчал, отложил кружку в сторону.