Всё – одно

– Ты не против того, как твой корабль получился на холсте? – с волнением творца, представившем на суд свою работу, обратился человек ко мне.

Мой Глазастик казался уснувшим под одеялом из мха. Почему-то мне показалось, что он был таким всегда.

– Нет, нет. Мне нравится.

Я решил задать вопрос, мучающий меня ещё с прошлого дня:

– Как ты оказался здесь? Ведь поблизости нет ваших селений.

Человек развёл руками:

– Пришёл, – ответил он и извиняющая улыбка коснулась его уст, как будто прося прощение за то, что ответ был именно таким.

– Ведь ты слепой.

– Ты слишком акцентируешь на этом внимание, – как мне показалось в словах промелькнула досада, – хотя разведчику это простительно. Я не могу видеть, но я не мёртв. Остальные чувства восполняют утрату.

– Но как ты смог прийти так далеко?

– Это один из тех вопросов, на который я не могу знать ответ, прости. Просто иду и надеюсь, что мой путь куда-нибудь меня выведет.

Мне опять было тяжело понимать моего нового знакомого. Я терпеливо пытался продраться сквозь иносказательность его ответов.

– Но где ты берешь себе еду? – попробовал зайти я с другой стороны.

– Несу с собой. Мне много не надо. Главное, что есть чем рисовать. Вот когда краски закончатся или испортится кисть, тогда я приду в город, где обменяю свои картины на необходимое, чтобы вновь иметь возможность рисовать.

Художник принялся укладывать инструменты.

– Уходишь? – с тревогой спросил я. Мне не хотелось чтобы он уходил, я чувствовал, что хочу о многом его расспросить, только не знал как, с чего начать.

– С хорошего чаю, – вдруг сказал человек и предвкушение удовольствия осветило его старческое, морщинистое лицо.

– Чай?

– О, да. Это моя слабость. Обожаю чай. Совершенно божественный напиток, особенно когда свежий; заваренный на только что собранных травах. Сейчас как раз самое время, составишь мне компанию. Пошли.

Я замешкался. Человек почувствовал моё замешательство.

– Далеко мы не уйдём, а к ночи, обещаю, что отпущу тебя на корабль.

Так настал самый удивительный вечер в моей жизни.

Я помог донести своему непредвиденному знакомому мольберт до места его стоянки. Оказалось, что это была обыкновенная палатка, устроенная под высоким, разлапистым деревом.

– Пихта, – сообщил он мне, – её запах лечебен, а я, как видишь, довольно дряхл уже. Ты, наверное, и раньше чувствовал её аромат, лес полон им.

Мы устроились у входа в палатку. Набросав на остывшие головёшки сухих веток, человек разжёг костёр. Над ним он повесил котелок с водой и травами.

– Немного подождать и будет готово, – радостно сообщил он, причмокивая губами и потирая руки, – самое вкусное, что только есть – это свежий чай и ложка мёда с сотами.

– Мёд. Продукт переработки насекомых, – вслух прочитал я тут же добытую справку Глазастика.

Старик рассмеялся.

– Да, можно и так сказать. Пчёлы. Всё они, трудяги, вечно в заботах. Однако ты хочешь поговорить о чём-то другом. Можем начать, пока чай готовится, а там глядишь и подоспеет. Разговор и чай.

Я кивнул, забыв совершенно, что человек ничего не видит.

– У меня много вопросов.

– А у кого их нет? Вопросы и поиски ответов на них составляют всю нашу жизнь. Хотя, в собеседники выбрал ты не самого учённого человека из когда либо грешащих на нашей многострадальной Земле, но постараюсь тебя не огорчить своими познаниями.

Не зная, как правильно задать вопрос, чтобы получить те ответы, какие желаю услышать, я спросил:

– Расскажи мне, пожалуйста, обо всём.

– Обо всём! Ух ты! Широко замахнулся. Обо всём. Хм. Хотел бы я знать и сам всё обо всём. Здесь стоит подумать, прежде чем начать. Да. Подумать.

Старик замолчал, помешивая большой ложкой чай в котелке. Растревоженный аромат отдалённо напомнил мне о доме. Очень похоже пахли полевые растения и у нас, когда их собирали. Как это было бы не странно. Наверное в мире не так и много разнообразия, хотя, скорее всего, дело в не самом совершенном мозге и обонянии. Они стремятся отыскать хоть что-нибудь знакомое, даже находясь на бесконечном удалении от дома, поэтому с радостью обманываются, почувствовав первую ноту чужого запаха, ассоциируя его с сохранившимися в памяти запахами и пробуждая наиболее подходящий.

Пригубив чай из ложки, художник удовлетворённо причмокнул и довольно закачал головой. Затем достал мешочек и высыпал в котелок сушёные красные ягоды.

– Шиповник, насытит аромат и придаст сил.

Я терпеливо ждал, вполне осознавая, что человек меня заинтересовал. Я сделал вывод, что он был необычным не только для меня, но и среди своих сородичей, наверняка, слыл чудаком. Уж слишком странно он себя вёл.