Вскрывая душевные раны (СИ)

— Кажется, ты не собираешься отходить? — её гневным взгляд больше не веселил меня. Я хотел как можно быстрее оставить от этой ссоры лишь неприятные воспоминания, но, судя по виду Нацу, это будет труднее, чем я представлял.

— Я пришёл поговорить…

— Неужели? — она закатила глаза и вдруг болезненно поморщилась. Я заметил синяки усталости на её лице и оценил в очередной раз бледный вид её кожи. Кажется, она вновь перестала следить за своим самочувствием. — А вдруг я попрошу тебя убраться вон и не мешаться?

Она зло кидалась в меня моими же словами. Это было больше, чем неприятно. Я хотел, чтобы она забыла о них, а она лишь бередит раны, которые даже сухой кровяной коркой не успели покрыться. Как всегда, сама причиняет себе боль.

— Я всё равно останусь и закончу начатое дело.

— Что-то ты долго собирался… — огрызнулась она, но я прервал её:

— Прошу, успокойся и дай мне договорить.

Нацу поджала губы. Дала мне возможность что-то объяснить, но никак не хотела хоть немного расслабиться в моём присутствии. Меня больно ранило её поведение. Но я это заслужил.

— Я думал, что время немного усмирит твой гнев, — почему-то сказал я, вновь взбеленив её.

— Не стоит строить иллюзий, которые могут закончиться травмпунктом!

— Я не хочу с тобой враждовать, — пожалуйста, верь мне!

— И я не хочу, — она оттолкнула меня и прошла дальше в кабинет, к столу. — Я всё понимаю — у тебя был сложным период. Такое тяжёлое у тебя настроение — никак не поднять! Просто кол с минусом ему за поведение! Может, дать тебе рыбьего жира?! — нервными движениями она перебирала отчёты, взятые со своего рабочего место. — Настраивает даже рояль! Ты будешь в этой клетке, рядом со мной. Не смей со мной так говорить — у тебя нет прав! Я буду о тебе заботиться. Пойди прочь и не мешайся! У тебя, случаем, не биполярное расстройство?!

Она отшвырнула бумаги и вдруг схватилась за край стола. Её лицо резко побелело, дыхание сбилось, а глаза медленно закатились и закрылись.

— Что-то мне не хорошо…

— Нацу, что с то…

Договорить я не успел. Её ноги вдруг подкосились, и она, словно марионетка у которой перерезали ниточки, полетела вниз. Я кое-как успел подхватить её, не дав её голове удариться об пол, и быстро перенёс на диван.

— Нацу. Нацу! — она приоткрыла веки, посмотрев на меня мутным взглядом. — Всё нормально? Как чувствуешь себя?

— Сейчас всё пройдёт, — шёпотом ответила она, приложив руку к своему лбу и, кажется, снова отключилась.

Я отыскал в коридоре первого попавшегося мне на глаза синигами и немедленно потребовал стакан воды и аптечку. По просьбе Рецу и Хоши в коробке с медикаментами находился не только йод и цитрамон, но и куча других таблеток, тюбиков, мазей и пластырей. Лейтенанта третьего отряда я отослал в лазарет за Уноханой, а после дал нужные таблетки от головной боли девушке.

Она долго приходила в себя, но всё же смогла спокойно открыть глаза и хоть немного осознать происходящие. Завидев меня, она слабо улыбнулась и коснулась своей ледяной рукой моей щеки, проведя по ней пальцем. Я не знал, понимала ли она, что не спит, или сделала это осознанно, но чувствовал, что моё сердце пропустило удар.

Её рука упала обратно на диван. Наверное, она была не в силах её удерживать на весу из-за сильно ослабленности организма.

— Всё хорошо… — хрипло и тихо произнесла она. Что хорошо-то? Она даже руку не может нормально поднять, а у неё всё хорошо!

— Я не верю тебе, — почти не раздражённо ответил я. Она приоткрыла глаза и хмыкнула.

— Вот как? Всё и вправду хорошо, когда ты рядом. И в хорошем настроении.

— Значит — простишь? — надежда в голосе слышна отчётливо, сейчас меня вновь заволновал этот момент. Я мысленно треснул себе по затылку — думаю лишь о себе в такой момент!

Я присел рядом с Нацу на диван, она хотела сделать то же самое, но лёгким нажатием рук на её плечи я уложил её обратно.

— Не вставай. Сейчас придёт капитан Унохана.

— Я люблю тебя, — ни с того ни с сего сказала она, и я замер в ступоре. Она призналась, что любит. Она любит меня…

Первые несколько мгновений я был даже рад этим словам. Но после пришло полное осознания их смысла.

Был ли я достоин этой любви? Или хотя бы этого признания. Все те разы, когда Нацуми испытывала тотальный стресс или плакала в Сейрейтей, были напрямую связаны со мной. Никто, ни одна душа здесь ни разу не причинила ей малейших страданий, наоборот — они помогали оправиться от душевных ран, которые я ей наносил. Даже слуги в поместье, для которых на была лишь моим гостем, прониклись к ней и старались поддерживать в трудные минуты.

Боже! Я последний человек в Обществе душ, который мог составить её счастье.

Тем временем, она продолжила вымученным и горьким (опять-таки из-за меня) голосом: