Вскрывая душевные раны (СИ)

Кучики оттенял сжатые в правой руке волосы в сторону, наклоняя голову девушки, пока левая удерживала её плечо на своём месте, после чего так быстро приник носом к изгибу изящной шеи, что Урахара даже опомниться не успела. Горячее дыхание опалило особенно чувствительную в этом месте кожу, и пока Бьякуя, как заядлый курильщик, делал несколько глубоких «затяжек» девичьего природного запаха, Эрика шумно втянула в себя воздух через нос с каким-то полустоном удивления и некоего восхищения от действия мужчины. Лёгкие даже на мгновение отозвались протестующей болью — столько кислорода им было не надо.

«Ох эта чёртова шея» — промелькнуло в голове у девушки.

— Только этот запах способен свести меня с ума… — тихим, вкрадчивым тоном говорил капитан, поднимаясь кончикам носа к заушной впадинке, пока Урахара млела и плавилась в её руках, точно пластилин под жаркими лучами летнего солнца. — Его нельзя подделать, — шептали губы мужчины, плавно поднимающие по шее к щеке, а от к неё — к носу, останавливаясь у него, будто он был той ещё преградой. — Так что не ври мне, Эрика, или Поллукс, или Нацуми. Есть ли значение, как тебя зовут? Ты всё равно моя обожаемая, милая, добрая, отважная, боевая, милосердная, не совсем умная, но гордая и бесценная Нацу.

Рука из-под затылка скользнула к девичьей шее по её изгибу. А потом ухватились за многострадальную челюсть, запрокидывая за них голову Урахары. Девушка, давно закрывшая глаза от накативших как цунами ощущений, снова ухватилась за мужское запястье, почти хныча. Нос уже не доставлял нужного количество объёма ушедшим в отрыв сегодня лёгким, и ей приходилось всеми силами втягивать его через рот, пока органы дыхания нещадно давили на трещину в кости, привнося в интимною сцену не ложку, а целую кружку дёгтя с горкой. Кучики явно чувствовал это на том самом розово-сопливом «космическом» уровне, и пока моральная и физическая боль не подавили весь настрой Нацу, он накрыл её губы своими, неистово сминая и фиксируя. А Урахара, хоть и не забывшая о весьма неметафоричной ране в груди, однако насильно отодвинувшая её хоть и не на задний, но на второй план, утонула в таком долгожданном поцелуе.

— Сам ты глупый… — тихо выдохнула Нацу прямо в губы мужчины, когда тот, прижимаясь к её лбу своим, отстранился на пару чертовски коротких, но таких неимоверно длинных сантиметров. — Надо было сделать это гораздо раньше.

— Согласен… — Кучики растягивает губы в широкой улыбке — редкой до абсурдности гостье на его лице, — и даже приглушённо смеётся вместе с девушкой. Урахара ощущает себя той самой влюблённой дурочкой из бульварных романов, и это чувство возводиться в десятикратную степень, когда этот «сгусток сексуальной отчуждённости» (который раньше на этом расстоянии в изогнутые реснички, мазнувшие по щеке Бьякуи, когда она в очередной раз закрыла глаза, был ей доступен только во снах), вновь статично сминает её губы. Далеко не сладкие, но всё равно так долго манящие. Никакого трепета — лишь холодный расчёт и жёсткие уверенные (Урахара практически убеждена — рассчитанные вплоть до миллисекунды и сокращения каждой отельной клеточки мышцы мужских губ) поцелуи.

— Ты как будто бастион берёшь, а не трёхсотлетнею девственницу целуешь… — в очередной перерыв между порывами со стороны Кучики, со сбившимся от переизбытка всевозможных чувств дыханием озвучивает блондинка. — О Ками-сама, что ты делаешь?

— Развращаю трёхсотлетнею девственницу, — продолжая начатые «мокрые», более развязные поцелуи, отвечает капитан.

Ох… эти поцелуи… Именно о них Нацу читала в незаслуженно второсортных по мнению женщин за сорок любовных романах с рейтингом выше 18+. Именно они снились ей в её чёртовых снах в перерывах между кошмарами-воспоминаниями, в которых и без поцелуев хватало этих самых чертей, да и не только.

Глубокие. Чувственные. До боли в груди из-за мыслей об их иллюзорной природе и тянущего в низу живота ощущения завязывающегося узла.

Мужская ладонь медленно, «на ощупь» спускается с девичьей челюсти, практически полностью смыкаясь на ней, пока вторая зарывается в светлые, до мурашек приятные на ощупь волосы, наконец-то не подметающие пол. Капитан тянет их к низу, сжимая тиски вокруг на хрупкой шее, одновременно обеими руками «направляя» Нацу так, как ему это удобно.

«Ещё какой тиран…» — снова расцветает мысль в голове у Урахары, когда она на несколько долгих мгновений чувствует, что этот «чёртов маньяк!» перекрыл ей доступ к кислороду. Она тут же протестующе замычала — кому вообще понравится перспектива умереть во время почти первого поцелуя, — но Бьякуя уже понял свою ошибку.

— Прости.

«Ему почти стыдно» — оценивает тон голоса мужчины Нацу у себя в голове. Но вслух говорит другое:

— У кого-то фетиш на удушения? А вы жестокий человек, господин капитан Кучики Бьякуя.

— Мне просто нравится твоя шея.

Он отстранился, поэтому Урахара ехидным взглядом детально изучает его насмешливое выражение лица. Фраза капитана могла показаться жуткой, но только не с завидной частностью влезающей во все авантюры Эрики-Нацуми.