Вслед за Эмбер

Время будет играть с тобой в игры. То, что кажется правильным сейчас, не обязательно будет представляться таковым потом, но, сожалея о прошлом, не стоит судить с позиции себя сегодняшней, надо стать собой в прошлом. Если тогда все было правильно, значит, больше тебе не о чем беспокоиться. Каждый день уникален. Нам не дано путешествовать во времени. Родная, я не буду говорить, чтобы ты не подпускала к себе беду. Иногда она просто приходит, такова жизнь, но я скажу так: не позволяй беде причинить тебе вред

, сохраняй то, что делает тебя уникальной и ни на кого не похожей. Здесь я видел столько снега, насколько хватает взгляда, а он все идет и идет, иногда несколько дней подряд. Трудно поверить, что не бывает двух одинаковых снежинок, но это правда, в каждой из них есть рисунок лучей, пластин и льдинок, они такие хрупкие, но каждая из них занимает свою уникальную крохотную частицу пустого пространства и тишины.

Я до сих пор хорошо помню твою маму, Эмбер. Она была единственной, кто читал меня, как открытую книгу, никто не умел вызывать у меня улыбку, как умела она, один только ее смех мог заставить меня хохотать, никто и никогда, кроме нее, не побуждал меня чувствовать себя живым – настолько, что с любым другим человеком это была бы не жизнь, а пустое существование, как обратная сторона картины, не предназначенная для зрительских глаз. Конечно, так было до тех пор, пока я не узнал о твоем существовании, и тогда цвета, оттенки и нюансы проступили на поверхности, как у импрессионистов. Ты вдохнула в меня новую жизнь, Грейси, научила, что небо всегда меняется, что, пока мы живем, всегда есть что-то новое. Самым прекрасным подарком, который Эмбер когда-либо дарила мне, была ты, а еще – любовь, которую я никогда не знал раньше, спокойное, простое счастье быть отцом. Ты никогда не должна забывать, Грейси, как сильно тебя любила твоя бабушка. И не сомневайся, Эмбер очень любила тебя, несмотря на то что не могла демонстрировать свою материнскую любовь. Какими бы ни были ее недостатки и слабости, я любил твою маму всем сердцем и хочу отдать ей должное, даже если это будет последнее, что я сделаю.

Вся эта нелепая симуляция, притворство были только для того, чтобы защитить тебя, гарантировать безопасность. Но чем больше я об этом рассказываю тебе и думаю, тем сильнее сомневаюсь. Возможно, лучший способ защитить тебя – просто заткнуться. Правду иногда переоценивают. Нужно учитывать потенциальный психологический вред для тебя, возможность того, что это приведет к неприятностям, что меня посадят в тюрьму, что я не смогу заботиться о тебе. Нет, это слишком большой риск, безумная идея того не стоит. Я не собираюсь причинять тебе горе – это слишком страшная правда, чтобы рассказывать о ней, особенно по прошествии времени. Как только маски будут сорваны, их не наденешь обратно. Но я, по крайней мере, облегчил душу, это поможет мне справиться и двигаться дальше. Если уж на то пошло, несколько маленьких ошибок в жизни – это нормально, просто не делай больших, как я. Лучше живи в соответствии со всем тем, чему мы с бабушкой тебя научили. Не переходи черту. Я прослежу за этим.

Я должен порвать этот дневник на маленькие кусочки и развеять их на катабатическом ветру, танцующем со снежинками при каждом снегопаде, и пусть они тоже летят, как снежные хлопья. Все слова на этих кусочках останутся неизвестными для всех, но в то же время сохранятся навсегда. Вот и все, конец пути в месте, где нет дорог, где снег покрывает все. Я замолкаю. Всего доброго. Конец.

4:00 утра, 27 февраля 1991 года