Вслед за Ремарком

Напряженная, как пограничный столбик, она перестала двигать ножом и застыла, прислушиваясь. Чтобы ей не было слышно, он вместе с телефоном перешел в другую комнату, закрыл за собой дверь. Она, задыхаясь, присела на круглый стул к барной стойке. Сил у нее больше не было. Они покинули ее за те секунды, что слышалась телефонная трель. Руки не в силах были возобновить работу. Через минуту он появился из комнаты с решительным выражением лица.

– Мне нужно ехать.

Спорить было бесполезно.

– А картошка? – упавшим голосом спросила она.

– Я поем в ресторане. – Без лишних слов, чтобы снова не начинать скандала, он натянул пальто, надел ботинки и вышел из квартиры. У нее не повернулся язык спросить, останется ли он ночевать с Лизой или вернется домой.

– Вот и все. Меня бросили, – глухим страшным голосом сказала она кому-то невидимому, кто вился вокруг нее в пространстве квартиры, и так и осталась сидеть в неподвижной позе, не думая, ни за что больше не отвечая и ни о чем не волнуясь. Сколько же она просидела так, она потом никогда и не узнала. Только когда на улице смолкло уже совершенно всякое движение, из глубины квартиры будто послышался ей чей-то теперь очень хорошо знакомый голос. «Не ты одна на этом свете в таком положении, – задумчиво произнесло густое контральто. – Думай, экспериментируй, борись! На то женщине и дана голова! А не для того, чтобы изучать какую-то там математику! Если твой муж поехал действительно к Лизе, эта девчонка не выдержит, позвонит тебе сама, поставит в известность. Она, видимо, надумала решить все одним махом. Хочет ковать железо, пока горячо! Думает, что у тебя не выдержат нервы. Посмотрим! Сдаться-то никогда не поздно, держись!»

«Держись… Легко сказать…» Нина закинула всю картошку, как почищенную, так и нечищеную, в мусорный пакет, отнесла его в мусоропровод, вымыла руки, намазала их кремом, проглотила две таблетки снотворного, глубоко вздохнула и отправилась спать. Дверь за собой она плотно закрыла, чтобы никакие звуки в квартире не могли ее разбудить.

«Хоть пусть явится целый полк – я должна выспаться, – подумала она. – Для того чтобы бороться, нужно очень много энергии, хладнокровия и денег!» Она подошла к комоду и снова достала из ящика заветную сумку. Теперь уже по-деловому она пересчитала всю имеющуюся наличность.

– Вот это на процедуры. – Она отложила в сторону деньги, равноценные стоимости пятнадцати посещений ее косметического салона. – Вот это на новую одежду: придется купить себе шубку и модный костюмчик. Возвращать мужчину в семью в старой дубленке и брюках – пустая трата времени!

Она так и эдак сортировала деньги по кучкам – на все сразу их не хватало. Потом, махнув рукой на деньги – снотворное подействовало, и ее стало сильно клонить в сон, – она небрежно кинула сумку на место, а деньги смешала и засунула их в первый попавшийся под руки конверт, а конверт спрятала в место, показавшееся ей самым надежным, – в карман собственного халата, брошенного у зеркала на стул.

«Завтра же схожу в магазин и куплю обновки! Истрачу все до рубля! – решила она. – А на хозяйство пусть Кирилл раскошеливается с банковских карточек. Хочет содержать двух женщин сразу – пусть платит!» С этими мыслями в голове она плюхнулась с размаху на свежее, утром постеленное белье и тут же уснула без сновидений.

Следующий день был насыщенным до предела: посещение парикмахерской – стрижка, укладка – заняло два часа. Меховой магазин отнял больше – она перемерила все, что там было: шубки из норки, лисы и енота. Наконец заведующая, убедившись, что у покупательницы серьезные намерения, сходила в подсобку и раскрыла там новый ящик с товаром. В нем оказались только что привезенные четыре шубки из светлого хорька. Одну из них, подходящую по размеру, она и вынесла в зал.

– Примерьте ее – вам подойдет! – сказала она Нине.

Усталая от примерок Нина без особой надежды приложила к себе новый мех. Потом вдела шубку в рукава, потом застегнула застежки и два раза прокрутилась перед зеркалом. Заведующая не ошиблась – вещь была будто специально изготовлена для Нины. Чередование бежевых и светло-коричневых полос пушистого меха очень подходило к ее матовой коже, к стриженным теперь каштановым волосам. Новая прическа, как часто это бывает, молодила ее, и в зеркале отражалась не строгая учительница математики, а яркая молодая женщина с глазами, блестящими от возбуждения, светящимися какой-то внутренней силой.