Вспомнить всё

– Раньше это был я, – пояснил фокомелик, – но вчера вечером мне удалось, подобравшись поближе, поменяться с Хоппи местами. Сопротивлялся он здорово, только от страха соображал плоховато, потому я и победил. Бомбил его имитациями – одна за другой, одна за другой… На проповеднике он сломался.

Стокстилл молчал, держа сморщенное создание перед собою, в горсти.

– Вы с передатчиком управляться умеете? – нарушив паузу, спросил фокомелик. – Если нет, я помочь не смогу. Пробовал в нем разобраться, не вышло. Зато лампы включать и выключать вон как выучился. Тренировался всю ночь.

В доказательство собственных успехов он направил мобиль к стене, поднял автономный протез и защелкал рычажком выключателя.

– Так я и знал, что вне чужого тела выжить ему не судьба, – вздохнул Стокстилл, не сводя глаз с трупика на ладони.

– Нет, умер он вовсе не сразу, – сообщил фокомелик. – Около часа протянул. По-моему, неплохо, а? Только не знаю, считать ли время, проведенное в брюхе филина.

– Э-э… ладно. Возьмусь-ка я лучше за дело, попробую достучаться до Дэнджерфилда, – помолчав, рассудил Стокстилл. – Он ведь может угаснуть в любую минуту.

– Верно, – кивнув, поддержал его фокомелик. – А это давайте сюда.

Стокстилл вложил гомункула в подставленный им автономный протез.

– Филин меня проглотил, – продолжал фок. – Ощущения, прямо скажем, не из приятных, но какие у него глаза зоркие! Вот смотреть его глазами мне очень понравилось.

– Да-да, – задумчиво пробормотал Стокстилл, подсаживаясь к передатчику, – зрение у сов потрясающе острое. Интересные, наверное, впечатления… Ну а чем же ты намерен заняться дальше?

– Для начала к этому телу привыкнуть надо, – ответил фок. – Тяжелое, силу притяжения чувствует постоянно, а я ведь привык парить невесомым. Зато… знаете, что? Протезы эти – просто блеск. Я ими уже столько всякого делать могу!

Протезы запорхали по комнате, коснулись картины на стене, пронеслись над передатчиком.

– Еще надо бы разыскать Эди, – продолжал фок. – Разыскать и сказать, что со мной все о'кей. Она ведь, наверное, мертвым меня считает.

Стокстилл, готовясь связаться со спутником на орбите, включил микрофон.

– Доктор Стокстилл из Уэст-Марин вызывает Уолта Дэнджерфилда, – заговорил он. – Уолт Дэнджерфилд, как меня слышите? Если слышите, дайте ответ. Прием.

Выдержав паузу, он повторил сказанное еще раз.

– Можно, я пойду? – спросил Билл Келлер. – Эди пойду искать.

– Иди, иди, – откликнулся Стокстилл и потер лоб, собираясь с мыслями. – Только гляди, осторожнее… вдруг больше местами ни с кем поменяться не сможешь?

– А я и не хочу больше ни с кем меняться, – заверил его Билл. Узкое лицо фока расплылось в счастливой улыбке. – Мне и так хорошо. Впервые в жизни остался один, сам по себе… ни от кого не завишу.

Стокстилл вновь нажал кнопку микрофона.

– Уолт Дэнджерфилд, как меня слышите? Если слышите, дайте ответ. Прием, – повторил он.

Может, дело уже безнадежно? Может, упорствовать уже нет смысла? Об этом оставалось только гадать.

Стронутый фоком с места, мобиль покатился по комнате, словно огромный жук.

– А ведь теперь, живя сам по себе, я и в школу смогу ходить? – спросил фок.

– Сможешь, почему нет, – пробормотал Стокстилл.

– Но я уже кучу всякого знаю, – похвастал Билл. – Запомнил, слушая мистера Барнса вместе с Эди, когда она в школу ходила. Мне мистер Барнс нравится, а вам? По-моему, он очень хороший учитель… у такого учиться – одно удовольствие. Интересно только, что скажет мать, – внезапно добавил фок.

– Что?! – пораженный, вскинулся Стокстилл, но тут же догадался, о ком идет речь.

Бонни Келлер…

«Да, – подумал он, – весьма, весьма интересно послушать, что скажет Бонни… что скажет Бонни, сполна расплатившись подобным образом за многочисленные романы то с одним то с другим за годы интрижек на стороне!»

С этими мыслями он снова включил микрофон, снова заговорил, в который раз вызывая спутник.

– Сегодня после уроков я говорил с твоей дочерью, – сообщил мистер Барнс Бонни Келлер, – и у меня сложилось отчетливое впечатление, будто она… знает про нас.

– О Господи, да откуда ей? – отмахнулась Бонни.

Со стоном сев, она привела в порядок одежду и застегнула блузку. Как же не похож этот человек на Эндрю Гилла, неизменно овладевавшего ею, ни от кого не прячась, среди бела дня, у обочин окаймленных дубами дорог Уэст-Марин, где их мог увидеть любой прохожий и проезжий! Гилл… тот всякий раз хватал ее, как впервые, не мямля, без колебаний, без болтовни, задирал юбку и…

«Пожалуй, надо бы вернуться к нему, – подумалось Бонни. – Пожалуй, надо бы бросить их всех – и Барнса, и Джорджа, и полоумную дочь, зажить с Гиллом открыто, урвать в кои-то веки немного счастья, а соседи пускай говорят, что хотят!»

– Ладно, – сказала она Барнсу, – если с любовью на сегодня все, идем хотя бы в «Форестерс-холл», послушаем послеобеденную передачу со спутника.

Барнс засиял от радости.

– А по пути заодно съедобных грибов наберем, – добавил он.

– Ты серьезно? – скривилась Бонни.

– Конечно.