Встреча на Прайле

– Малая эффективность – признак естественного отбора, – доказывал свое Мизир, – да и сообщения могут быть очень простыми: «Беги! Сюда!»

– Нет, не запахи, – возразила Иман, – во всяком случае, не только запахи. Заметь, как они касаются друг друга, как поглаживают лепестки. Они общаются посредством прикосновений. – Она вызывающе вздернула подбородок, и никто не осмелился возразить, потому что она и сама часто обходилась прикосновениями вместо слов. – Ведь что такое рукопожатие, хлопок по плечу, – настаивала она, – или поцелуй?

Все сошлись на том, что поглаживание друг другу лепестков заменяет поцелуй. Иногда вместо поглаживания было короткое отрывистое касание.

– Вроде как чмокнуть в щечку, – сказал Янс.

Иногда это делалось явно напоказ. Иногда украдкой, со множеством предосторожностей. Что бы ни означало это движение, горожане часто прибегали к нему.

– Ласковый народ, – сказал Башир.

Иман промолчала и взъерошила пареньку волосы.

* * *

Башир дистанционно пилотировал зонд, сопровождающий солдата, выбравшегося ночью в парк. На его лазурном теле была бледно‑желтая мешковатая униформа местной армии, и Разум не сумел выделить никаких знаков отличия. Батинит ехал на шестиногой лошадке мимо заброшенных полей по гравийной дорожке, выводившей к ухоженному когда‑то парку на холме. Оружия при нем не было.

Добравшись до ровной площадки, где горожане занимались спортивными играми, уступившими теперь место более воинственным упражнениям, солдат спешился и заговорил глухой барабанной дробью, напоминающей звук далекой дарбуки.[10]

Ему ответил другой барабанщик, и из рощицы местных кедров и тополей вышел высокий стройный батинит с кожей цвета кобальта. Двое сошлись и постояли немного, переговариваясь щупальцами верхних рук. Затем второй заговорил двумя голосами. Первый голос произносил: «Показывать/демонстрировать/проявлять – мне/этот/ – ты/представлять одно средство – настоящее время». Второй в то же время говорил: «Страх/ужас/ бежать‑или‑сражаться/ – я это средство – теперь и в дальнейшем». По крайней мере, так воспринимал их Разум.

– Какие же нужны уши, – восхитился Башир, – чтобы разбираться в этом дуэте.

Солдат отвечал таким же двухголосием. «Проявлять/показывать – это/то средство – еще нет» и «это (мн.) – отчаянное решение/убежище (?) – теперь и в дальнейшем».

Кобальтовый принес корзину и, открыв ее, стал доставать тарелки с зерновой кашицей и бобами – излюбленным батинитами угощением для пикников. Земляне прозвали его «батинитским силосом». «Ешь/принимай – этот предмет/вещь – ты/это средство – прошедшее время».

Солдат тоже захватил угощение: густую желто‑зеленую жидкость в грушевидных бутылочках, крышки с которых он сорвал маленьким инструментом. Оба сняли с себя верхнюю одежду – сложная процедура, когда четыре руки приходится извлекать из четырех рукавов, – открыв таким образом ротовые отверстия на туловище.

– Интересно, съедобно ли это для людей? – заговорила Иман. Она стояла за спиной Башира, глядя через его плечо. – Новый экзотический вкус… – спрос на такие вещи неизменно возрастал. Возрождение, новые открытия. Искусство, литература, песни, наука… Все старое обновлялось, и новое заглатывалось не жуя.

– Я экстрагировал сок масляной травы, – сказал Мизир, пивший с Ладаван и Клаусом кофе за высоким столом, – но еще не разобрался, что получилось: напиток или горючее. Янс не позволил мне залить его в бак своей машины и пить тоже отказался.

Все рассмеялись, а Клаус кивнул на крошечную чашечку в руках Мизира, содержимое которой тот изготовил по турецкому рецепту:

– Выпил бы сам, какая тебе разница?

– Кофе, – величественно ответствовал Мизир, – не просто вода, в которой искупалась пара кофейных зерен. – Захватив чашку, он отошел от стола и присоединился к Баширу с Иман. – Хасан? – спросил он, оттопырив губы для глотка.

Иман покачала головой:

– Он всегда осторожничает с новыми мирами.

Мизир переключил внимание на экран, где солдат погладил щупальцем лепестки на голове кобальтового и вдруг запустил это щупальце в собственный рот.

– Это еще что? – Он поставил чашку на блюдце и склонился к экрану.

– Новый вид поведения, – обрадовалась Иман и вытащила из‑за пояса блокнот. – Башир, дай мне номер файла загрузки этого зонда. Я хочу потом еще просмотреть. – Она ввела номер, названный юношей, и стала выписывать стилосом завитушки на чувствительном экранчике. – В ротовое отверстие… – Она недоуменно замолчала.

– Что же это значит?

Ответить Баширу не сумел никто.

Обычно батиниты питались, зажав ложку или острую палочку в верхней руке, чаще всего в левой. Иногда, очень редко, брали пищу прямо средней рукой – обычно правой. («Взаимодополняющая право‑леворукость», – назвал это явление Мизир.) Однако двое батинитов под двулунным ночным небом оставили ложки своим неуклюжим нижним рукам, в то время как тонкие чувствительные щупальца их верхних рук переплетались, подобно змеям.