Встречи с замечательными людьми

Я смотрел из окна и сразу не понял, что это такое, но, постепенно приглядевшись, увидел, что это люди, но вернее не люди, а какие-то скелеты с горящими глазами, покрытые какими-то лохмотьями, босые, с ногами в язвах и ранах. Их всех оказалось 28 человек, в том числе 11 детей от одного года до девяти лет.

Люди эти оказались моими родственниками, и в числе их была моя родная сестра с шестью малолетними детьми.

Как выяснилось потом, они жили в Александрополе, где за два месяца до того началось турецкое наступление. Так как в то время ни почта, ни телеграф не действовали, все были отрезаны один от другого, и они узнали о наступлении, когда турки были уже под городом. Слухи об этом наступлении вызвали там неописуемую панику.

Представляете ли вы себе, что испытывает человек, уставший и до предела измученный, знающий наверное, что наступающий неприятель, будучи сильным и вооруженным, будет беспощадно и без разбора вырезывать не только мужчин, но и женщин, и стариков, и детей (это там в порядке вещей).

Вот в такой панике мои родственники, вместе со многими другими узнав о приближении врага за час до его прихода, в ужасе бросились бежать, кто в чем был, не успев захватить решительно ничего.

Потеряв голову, они бросились бежать наугад, и даже сначала не в том направлении. Только когда они остановились от усталости и немного пришли в себя, они поняли свою ошибку и побежали по направлению к Тифлису через горы, по непроходимым местам и, после двадцати долгих, мучительных, голодных и холодных дней, наконец еле живыми добрались до Тифлиса.

Узнав там, что я живу в Ессентуках и что сообщение между двумя городами было еще открыто, они, наняв кое-как с помощью знакомых фургоны, поехали по Военно-Грузинской дороге ко мне и приехали в таком ужасном виде, что их узнать нельзя было.

Представьте себе положение меня, увидевшего эту картину – единственного человека, который должен был их приютить в это и без того уже трудное время. Всех их надо было лечить, одеть, обуть и на ноги поставить.

В результате всех этих непредвиденных расходов, после обеспечения людей, оставшихся в регионе Минеральных Вод, и расходов на экспедицию, в момент приезда в Тифлис у меня кончились запасные средства. Ушли не только наличные деньги, но также все ценности, которые мне с женой, во время наших постоянных передвижений, удавалось возить с собой.

Что касается коллекций, которые я собирал на протяжении многих лет, то часть их была ликвидирована в самом начале хаотических событий в России некоторыми из моих учеников из обеих столиц, которые позже присоединились ко мне со своими семьями в Ессентуках, а большая часть, включая две редкие коллекции, о которых я уже сказал, оставалась в Москве и Петрограде, и ею не только нельзя было воспользоваться, но неизвестно было, что с ней сталось.

Уже на второй день моего пребывания в Тифлисе дела приняли такой оборот, что я оказался без копейки в кармане и должен был просить жену одного из моих людей одолжить мне или просто отдать последнее ее кольцо с бриллиантом чуть больше одного карата, которое я немедленно продал, чтобы вечером все могли поужинать.

Да еще моя болезнь, которую я захватил во время моего путешествия по Кавказским горам, где приходилось сносить огромную разницу температур между днем и ночью, в Тифлисе осложнилась, но лежать было нельзя: с температурой, доходившей до 40°, я должен был бегать по городу, так как нужно было во что бы то ни стало найти выход из положения.

В это время в Закавказье было общее затишье дел и торговли. Единственно только торговля старинными и новыми восточными коврами еще процветала. Будучи хорошо знаком с эти делом, я сразу же остановился на нем.

И вот, выбрав несколько подходящих человек из учеников, приехавших со мной, и родственников, находившихся до того времени в Тифлисе, я приспособил их помогать мне и очень скоро организовал настоящее ковровое предприятие.

Организация его состояла в том, что часть моих помощников, разъезжая по Тифлису и по ближайшим городам, разыскивали и покупали всевозможные ковры, другие их чистили и мыли, а третьи их чинили, и затем эти ковры сортировались, часть продавалась в розницу, часть – партиями на месте же, часть отправлялась в Константинополь.

На третьей неделе это ковровое предприятие начало приносить деньги, достаточные не только для жизни, но даже еще и оставалось. Ввиду таких доходов и очевидных больших перспектив этого предприятия во мне зародилось желание временно открыть мой Институт здесь – не дожидаясь успокоения и моего возвращения в Москву, тем более что я всегда намеревался открыть отделение Института в Тифлисе.

Итак, продолжая мое ковровое предприятие, я начал заниматься организацией Института, но быстро понял, что, как в Тифлисе в это время был большой квартирный кризис, будет невозможно самому найти подходящее помещение, и обратился за помощью к грузинскому правительству.