Вступление

Отвел камеру от лица, стер с экранчика испарину от щеки.

– Бери свой фотик, – сказал Вася, – как раз к закату на место выйдем.

И Витька ступил на старые плиты.4. РИТУАЛ Огромный маяк смотрел в спину, а маленькое солнце висело перед глазами, будто пятилось, приглашая в степь, и та, тихая после ветра, расчесанная, с полегшей зимней травой в ложбинах, молчала, слушала себя.Вася шел по грунтовке у обочины, не оглядываясь, сильно махая руками, расстегнутый. Жарко. Дорога плавно поднималась от самых ворот маячного хозяйства и с каждым шагом им становилось все тяжелее идти через паркий медленный воздух. Витька смотрел, как горят на солнце кончики стриженых волос мальчика и просвечивают красным уши. Сбоку Наташа, идет молча, мелькая коленом в потёртой джинсе. Слева, уже невидимое за холмом, море. Не слышно его, но есть.

– Наверху покажу тебе, – сказал Васька, оглядываясь, – снимешь. Красота.

– Тут везде красота, – Витька придерживал камеру на ремешке, но снимать ленился. Просто смотрел на светлым склоны с мягкими тенями в лощинках. Цеплял взгляд за корявые ветки терновника и белые, как старые кости, камни в сухой траве. Летел в небо.

Справа в степи выплыла горсть белёных домиков с черными квадратами огородов и кривым ножиком дороги посередине.

– О! Я там проезжал, когда Николай Григорьич за мной на машине. Это и есть ваше Прибрежное? А что ж не на море?

– Да, – сказала Наташа неохотно, – Прибрежное. Верхнее. И за ним, подальше, край мыса и там – Нижнее. Оно к морю спускается. Сверху увидим.

– Счастливые вы тут, даже не понимаете, какие! Ты вот все, Москва, Москва. А там разве так подышишь?

– Вить, – после молчания длиной в десять шагов ответила девушка, – ты иди. Мы сами разберемся, со счастьем-то.

Он посмотрел на хмурое лицо, сжатые губы.

– Ну… сморозил что-то, да? Прости.

Помолчала.

– Ладно… Ты лучше расскажи, как там, в Москве. Этот тип, что меня звал, клялся.., что фигура и вообще, устроить меня там обещал. Он правду говорил или кадрил меня так?

– Н-ну…

– Ладно, поняла.

Василий торчал уже в самом небе, на макушке холма, ждал их. Витька сказал медленно:

– Фигура у тебя и правда, хорошая, я думаю.

– Ага, отмазался… Думает он.

– Наташ, чего ты придираешься? Могу и рассказать. Друг у меня, его девушка сейчас счастливый билетик вытащила, певица. Но то она одна, а сколько таких на остановках сидят над ящиками с апельсинами, а? В ватниках поверх пальто. И фигуры у них есть… Тут фигуры-то мало, понимаешь? Ты, когда сериалы смотришь, ты не только на главную героиню смотри, из пальца высосанную. Ты мелочи всякие увидь… Наташ, что знаю, расскажу, потом. А сейчас смотреть хочется, ладно?

– Смотри, если серьезно. У нас по сторонам никто просто так не смотрит, все делом заняты. На небо глядят только чтоб – дождь, не дождь. Ты бы у нас за дурачка был.

– А не дурачки что делают?

– Рыбу ловят. Ну и…

И рассердилась:

– Что пристал? Хотел смотреть, так смотри! Все бесплатно!

Они уже стояли на вершине, рядом с Васькой. Степь от маяка поднималась вверх, а потом катилась вниз пологой рыжей волной, такой просторной и длинной, что кружилась голова. Справа к морю ссыпались крошечные домики, расчерчивали у берега воду палки причалов с черными семечками лодок. И от поселка, под изножием холма, сперва выпирая желтым языком,а потом продолжаясь влево, влево, к самой круглой бухте с маяком над ней – длинной лентой пляж. Он утыкался в скалы и за ними шел дальше, в дымку у горизонта.

Витька припомнил, на другой стороне моря, у деда, лет уже двадцать назад, ходили вот так же: купаться в соседнюю бухту, за пять километров в Егоровку, к старой барже за ракушками… Бутылку воды с собой, и весь день, по желтому песка, оглохнув ухом, обращенным к прибою. На километры – никого, ни души. Только ветер.

На холме ветер был. Видно, он тут всегда – трепал сохлую полынь, протягивал пальцы сквозь торчащие травины, гладил лысины валунов.

– Ну, снимай, – распорядился Василий, – а мы пока на камне вот.

Снимать пока не было нужды. Внутри все размытое, тихое, налилось под самый краешек, кажется, дернешься резко и плеснет. Но захотелось послушаться Ваську.