Вторая мировая война. Ад на земле

На фоне немецкого изуверства жестокости собственного режима казались советскому народу уже не столь страшными. Вторжение объединило десятки миллионов людей, чуждых друг другу расово и религиозно, разобщенных идеологически, озлобленных чистками, голодом, несправедливостью и бестолковостью системы. Провозглашенная Сталиным Отечественная война сделалась реальностью и сплотила народ, подняла его дух, как никакое другое событие со времен революции 1917 г. Даже эсэсовцы невольно проникались уважением к тому, как в СССР умеют вдохновлять солдат. Если в Берлине еще питали какие-то иллюзии, то на поле боя каждый немецкий солдат уже осознал, на какую тяжелую, едва ли посильную задачу замахнулся его фюрер. Командир танка Вольфганг Пауль признавал: «Мы по глупости забрели в чуждые места, которые нам никогда толком не освоить. Здесь все холодно, враждебно, все против нас»³⁷. Другой солдат писал домой: «Даже если мы возьмем Москву, едва ли это положит конец войне на Востоке. Русские готовы сражаться до последнего человека, до последнего метра своей обширной страны. Поразительные упрямство и решимость. Мы ведем войну на уничтожение, и остается лишь надеяться, что в конечном счете Германия победит»

³⁸.

Последнее письмо, полученное из России жившими в Гамбурге родными лейтенанта-артиллериста, датировано 21 января 1942 г.: «У 40 % наших людей мокнущая экзема и гнойники по всему телу, особенно на ногах. Дежурство длится по двое суток с двумя-тремя часами на сон, и то не подряд. Передовая линия настолько слаба, двадцать-тридцать человек на два километра фронта, что нас бы смели, если бы мы, артиллеристы, не сдерживали натиск вдесятеро сильнейшего нас врага»³⁹

. После очередной атаки русских солдатам пришлось на руках отнести лейтенанта в бункер: «Я пролежал 48 часов на снегу, в тридцатипятиградусный мороз, не чувствовал ни рук, ни ног и не мог стоять». Несколько дня спустя Монкебург погиб.

Генерал Готхард Хейнрици, вызванный в Берлин в феврале, поразился тому, с каким равнодушием Гитлер воспринимает рассказы свидетелей о страшной трагедии на Востоке. Фюрера интересовали только технические вопросы: например, система противотанковой обороны. Один лишь раз он заговорил о русской зиме, и то полушутя: «К счастью, ничто не длится вечно, и это утешительная мысль. Если сейчас люди там превращаются в глыбы льда, когда пригреет апрельское солнце, в эти пустынные места тоже возвратится жизнь». Немецкий солдат Вольфганг Хуфф писал 10 февраля под Синявино: «Наступили сумерки. Слышен треск артиллерийского огня и над лесом поднимается белый дым. Жестокая реальность войны: резкие выкрики команд, тащим снаряжение по снегу. И вдруг странный вопрос: “Ты видел закат?” И я подумал: “Как посмели мы нарушить мир и покой этой страны?”»

На всем протяжении февраля Красная армия по приказу Сталина вновь и вновь атаковала германские позиции и вновь отступала, неся тяжелые потери. Советская система снабжения была близка к коллапсу, многие солдаты голодали. В сражениях уже погибло 2,66 млн русских. Но и немцам этот поход уже стоил почти миллиона солдатских жизней, 207 000 лошадей, 41 000 грузовиков и 13 600 пушек. 1 апреля немецкое верховное командование сочло, что только восемь из 162 находившихся на Восточном фронте дивизий могут участвовать в сражениях. На 16 танковых соединений приходилось всего лишь 160 боеспособных танков. Но предсказание Гитлера сбылось: с наступлением весны его армии вновь двинулись вперед и одержали новые победы. Но роковое для немцев событие уже произошло: им не удалось разгромить Советский Союз в первый год Восточной кампании.

Под Тулой старуха поделилась с Василием Гроссманом и его спутниками картошкой, солью и дровами на раскопку. Ее сын Ваня был на фронте. Она сказала Гроссману: «Ох, и здорова я была, конь!» И сообщила: «Черт ко мне вчера приходил ночью, вцепился когтями в ладонь. Я стала молиться: “Да воскреснет бог и расточатся враги его” – а он внимания не обращает. Тут я его матом стала крыть, он сразу ушел.

А позавчера Ваня мой приходил, ночью. Сел на стол и в окно смотрит. Я: “Ваня, Ваня!” – а он все молчит и в окно смотрит»⁴⁰. И Гроссман пишет: «Если мы победим в этой страшной, жестокой войне, то оттого, что есть у нас такие великие сердца в глубине народа, праведники великой, ничего не жалеющей души, вот эти старухи – матери тех сыновей, что в великой простоте складывают головы “за други своя”, так просто, так щедро, как эта тульская старуха, нищая старуха отдала нам свою пищу, свет, дрова, соль. Эти сердца, как библейские праведники, освещают чудным светом своим весь наш народ; их горсть, но им победить»⁴¹.