Второй шанс адмирала Бахирева

Наконец, Штрассер понял, чей это воздушный корабль. Судя по бортовому номеру, лейтенанта Штикера. Это он отбомбился по тому русскому линейному кораблю фугасками и зажигательными бомбами, это и были те самые вспышки в ночи, что он видел, но, видимо, самую большую из имеющихся в наличии бомб не успел сбросить на линкор, а возможно, и не понял. Не поэтому ли теперь пытается повернуть назад, чтобы ее сбросить.

– Он слишком низко опустился, и восьмисот метров не будет, мы летим на тысяча двести, – констатировал капитан-лейтенант Клаус Хирш, командира воздушного судна.

– Да, он низко опустился и может за это поплатиться. Хотя, гляди, у русских тут слабая противовоздушная оборона, по лейтенанту Штикеру от силы стреляют два-три орудия. Давай, Клаус, теперь наш черед испробовать нашу малютку вот на этом линкоре русских, раз он так торопится к нам навстречу.

На цеппелине все было готово к бомбометанию, все находились на своих местах в ожидании приказа. Вот внизу под воздушным судном проскочили русские эсминцы, по ним открыли огонь из пулеметов так, на удачу, вдруг попадут, хотя высота полета более километра, но и пуле лететь вниз, а не вверх. Русские же пули залетают сюда, столько понаделали дырок в баллонетах, даже капрала Шульца серьезно ранило. Только Штрассер об этом подумал, как пуля попала в бинокль, выбив его из рук. Еще чуть-чуть, на десять сантиметров в сторону, и получил бы пулю в лицо или, того хуже, под подбородок, и прошла бы она до самого мозга. От таких мыслей Штрассера прошиб холодный озноб, а на лбу у него выступил пот, хотя тут на высоте и так было прохладно. Он не подал виду, что ему стало страшно, но заметил, как на него смотрел Клаус Хирш. Как ни в чем не бывало, Штрассер попросил у него бинокль взамен разбитого.

– Приготовились, – скомандовал Штрассер, наблюдая за русским кораблем, – сейчас русский линкор будет в прицеле, и мы нанесем по нему удар. Немного взять влево, а то нас сносит ветер.

Он видел, что на палубе линкора матросы кто стоя, а кто лежа стреляли по их воздушному кораблю из винтовок.

«Кто-то из них чуть не попал в меня», – вспомнил Штрассер про пулю.

– Сейчас вы у меня побежите прятаться, как крысы, когда на вас полетят бомбы!

– Еще взять влево. Приготовиться, – командовал Клаус Хирш.

Но в этот момент русский корабль стал поворачивать влево, выходя из-под удара.

– Влево, еще влево! – выкрикивал Штрассер, увидя маневр линкора. – Моторы правого борта на полную мощность.

Цеппелин не реагировал на команды, он не хотел поворачивать влево. Нет, он поворачивал, но очень медленно и не так, как хотелось тем, кто им командовал. Это все из-за противного ветра, который не дает повернуть в сторону выходящего из-под удара русского дредноута. Хотя шанс его поразить еще был, но вот цель сокращается в площади поражения. Еще пару минуту назад можно было пройтись вдоль всего корабля и вывалить на него весь бомбовый груз, но момент упущен. Разве что поперек или немного наискосок, только точнее прицелиться и немного ниже опуститься для верности.

– Прекратить огонь из пулеметов, если не хотите превратиться в баварские колбаски. Стравить из носовых баллонетов тысячу кубометров газа. После этого нос нашего корабля немного опустится. При снижении скорость возрастет. Как только бомбы будут сброшены, нас поднимет вверх.

Так и поступили. Как только нос завис над палубой линкора, последовала команда на сброс бомб. Вначале от цеппелина оторвались четыре фугасные пятидесятикилограммовые бомбы, сразу за ними большая, и напоследок из кормового отсека успели сбросить несколько зажигательных и пару удушающих.

IV

Когда от цеппелина оторвались бомбы, я смотрел только на большую каплю, другие просто не видел. Мой мозг их не воспринимал. Успеем или нет выйти из-под удара? Попадет или мимо пролетит? Только эти два вопроса были в моей голове. Где-то в районе третьей башни один за другим прогремели два взрыва, с бортов взметнулись водяные фонтаны, вода обрушилась на корму, и за кормой еще один громаднейший столб воды. На корму обрушился гидродинамический удар, весь корабль содрогнулся от толчка.

«Пронесло», – выдохнул я с облечением.