Второй шанс для Кристины. Миру наплевать, выживешь ты или умрешь. Все зависит от тебя

Мы с Ривией просыпаемся в гостиничном номере Сан-Паулу – сегодня мой день рождения. Мне исполнилось тридцать два. Я знаю, что многие люди с возрастом перестают придавать значение собственным дням рождения, и, может быть, и я не должна – но я обожаю этот день. Проснувшись рано утром, я смотрю на свою спортивную одежду и кеды и решаю отправиться на пробежку по городу. Но при моем никудышном умении ориентироваться я рискую заблудиться. Вместо этого мы с Ривией решаем пойти прогуляться. Выйдя из гостиницы, я внезапно чувствую, как холодно на улице. Я удивлена, так как ожидала, что будет гораздо теплее. Надеюсь, что вскоре солнце все-таки начнет пригревать. Я не только взяла с собой слишком много одежды – она еще и неправильная. Я не положила ничего теплого. Невольно удивляюсь тому, насколько процесс приготовления к этой поездке отличался от всех прежних моих заграничных путешествий. А ведь я много где побывала и должна бы уже научиться – но голова моя была занята другим. У меня самый большой в мире чемодан – во всяком случае, так кажется, когда я пытаюсь его поднять. Он битком набит вещами, и при этом мне нечего надеть. Ривия совершила ту же ошибку, разве что чемодан у нее поменьше, и одолжить вещей у нее я не могу.

Мы находим небольшое кафе, садимся и заказываем сэндвичи из багета. Болтаем, смеемся, даже немного плачем. Впервые с тех пор, как мне было восемь, я отмечаю день рождения в «родных пенатах». А потом мы собираемся в приют, где мы с братом жили целый год, до того, как нас усыновили.

Этот приют мы нашли в интернете, перед поездкой. За несколько дней до вылета я пару раз приезжала к Ривии, и мы искали его следы. Я перевернула все документы об усыновлении, позвонила в Шведский суд, Шведский национальный совет по здравоохранению и социальному обеспечению, Семейную ассоциацию международного усыновления, посольство и консульство Бразилии.

Уже почти потеряв надежду, я вдруг обнаружила в доме моего отца в Рамселе среди стопок старых фотоальбомов и газет – конверт с логотипом. Моя замечательная шведская мама Лилианн ничего не выбрасывала – даже чеки из бразильских магазинов обуви или детского питания. Но адрес приюта ей сохранить не удалось. И все же на этот раз я решила, что мы сможем его найти. Увидев логотип на конверте, Ривия сказала, что на нем написано что-то вроде «детский дом». Она тут же ввела эти слова и адрес с конверта в поисковик – и внезапно мы оказались на сайте приюта. Сайт был почти целиком текстовый, и Ривия спросила, тот ли это приют. «Не знаю», – ответила я. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы это оказался мой приют, я не допускала ложных надежд. Мне хотелось знать наверняка. Парень Ривии, Дженс, который сидел вместе с нами за кухонным столом, предложил поискать в гугл-картах. Ривия ввела адрес в поисковую строку карт, и на экране появилась фотография приюта. Я напрягла память. Я всегда гордилась тем, как хорошо помнила Бразилию – даже тогда, когда мои воспоминания меня пугали. И вот я сидела, уставившись на фотографию, на которой, возможно, был мой приют, и сомневалась. Я узнала здание, но цвета были другие. Калитка была не черной, какой я ее помнила, а желтой, и казалась меньше. Я спросила Ривию, можно ли осмотреть здание получше, и после нескольких попыток нам это удалось.

Внезапно я узнала и холм, и дверь, и забор – и мой внутренний голос уверенно говорил, что это был тот самый приют, в котором жили мы с Патриком. Я посмотрела на Ривию со слезами на глазах. Это был мой приют, я нашла в гугл-картах часть своей истории. Теперь, когда Ривия спрашивает, как я смотрю на то, чтобы пойти вечером в приют, я отвечаю, что с нетерпением жду этого момента. Я чувствую, как меня переполняют эмоции, но не могу в точности описать их. И все же что-то подсказывает мне, что это будет лучший день рождения в моей жизни, я получу лучший в жизни подарок.

Приют

Сан-Паулу, 1990 г.

Мы с мамой и братом нашли переулок, где решили разложить коробку и переночевать. Мы сели, прислонившись спиной к серой бетонной стене, и мама взяла на руки моего брата. Он был такой славный и так уютно посапывал. «Интересно, – подумала я, – а я была такой же хорошенькой, когда была помладше и тоже спала у нее на руках?» У Патрика были пухлые щечки и короткие черные кудряшки. Ручки и ножки тоже были пухленькие, а голова – огромной на фоне маленького тельца. Знает ли он, как устроен этот мир и что у нас нет ни дома, ни денег? Понимает ли, кто я и кто мама? Так много было вещей, которым мы должны были его научить и от которых должны были защитить. Я была уверена, что мама защитит его, как защитила меня, а я ей в этом помогу.