Вторжение

Утреннюю распахнутую синь неба, где словно бы грелись подожженные снизу облака, встревожил скользящий металлический гул. Этот гул все нарастал и нарастал, и наконец из-под туч, обложивших западный край неба, вывалились самолеты, заныл воздух. "Ночники. С учений вертаются", подумал Костров и проследил, как самолеты, не теряя высоты, клиньями проплыли над лесом.

В дальней западной стороне небо будто разверзлось, послышались громовые удары, и угрожающе, перекатами донесся этот гром до леса затрепетали в мелкой дрожи листья, зашумел будто к непогоде лес. Приумолкли птицы, чуя ненастье.

- Гроза, - сказал Бусыгин.

- Что-то не похоже, - сумрачно ответил Костров.

- А что же, по-твоему?

Темнеющее на западе небо, озаряясь широкими захватистыми вспышками, зарокотало с еще большей силой. В городе, кажется, вблизи зимних казарм дивизии, вдруг грохнул взрыв, другой, третий... Потом сплошной гул накрыл город. Черная, с огнем, с дымом поднялась к небу земля.

Не понимая, что бы это могло быть. Костров и Бусыгин выскочили на дорогу, побежали к палаткам лагеря. Не успели забежать в лес, как низкий свист самолетов и треск крупнокалиберного оружия прижал их к земле. Прострочив лес, истребители ввинчивались один за другим в небо и исчезали. С минуту, а может и больше, Алексей Костров и его напарник лежали ошеломленные, затем поднялись, глядя друг на друга застывшими глазами.

По дороге в лагерь бешено мчалась машина. Вдруг, скрежеща тормозами, заюлила, чуть не сбив патрули, и остановилась. Из нее выскочил полковник Гнездилов.

- Это провокация! Огня не открывать! - махал он кулаками в воздухе. Лицо у него было бледное.

Костров виновато переступил с ноги на ногу и только сейчас ощутил до боли сжатый в левой руке камень. Ему так неудобно стало, что он слегка попятился назад и бросил камень в заросшую травой канаву. Глянул вдаль жутко: огромное зарево, перевитое космами темного дыма, бесновалось над городом. И невольно в голову ударила скорбная мысль: "А как там, в Ивановке?.."

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Полдень. Солнце стоит недвижно в зените, и от прямых лучей негде укрыться. Куры зарылись в пыли, возле ветел. Под заборами и тесовыми воротами лежат собаки, часто дышат, высунув сухие подрагивающие языки.

Попрятались и люди, только не в избах - там духота адская, а в прохладных сенях. А иные разложили подушки и дерюги прямо на земле, в тени у стен, на огородах, спасаются от пекла в траве и под низко опущенными ветвями яблонь.

Дядя Митяй лежит под старой, чудом уцелевшей еще с времен коллективизации телегой, и хотя была она об одной оглобле, а передок без колес опасно стоял на подпорках, лежать тут было все равно покойно и даже очень прилично; телега обросла высокой, ядовито-зеленой лебедой и лопухами, а вверх по оглобле тянулись плети щедро цветущей тыквы. Едва ощутимое движение мягкого ветерка слабо тревожит воздух, пахнет горьковато-прохладными лопухами и тыквенной пыльцой, и все это успокаивает, сами собой смежаются веки. Митяй уже совсем было заснул, как кто-то подошел к телеге, покачал за оглоблю. Он уже подумал, что шалят ребятишки, пытаясь увезти или опрокинуть телегу, хотел крадучись поймать снизу за пятки сорванца, пригляделся и вдруг сник, увидев сватовы башмаки.

- Митяй, а Митяй, - позвал негромко Игнат. - Может, встанешь, а? Вечер-то какой сулится, рыба играет.

Митяй окончательно открыл глаза, но из-под телеги не торопился вылезать, тупо поглядывал на замшелые снизу доски телеги.

- Какая в такое пекло рыба, - лениво отвечал он. - Задарма-то не нужна. Небось вся кооперация протухла.

- Не об том речь, сваток. Куплять не будем. Свою, свеженькую наловим... Играет рыба-то... Косяками ходит!

"Ох, мне эти рыболовы, увидят силявку, а мерещится им огромный сом", - усмехнулся Митяй и начал клонить свата к давнему своему наболевшему вопросу: - А Милка-то, кажись, того... обгулялась. Во-от, скажу тебе, сват, приплод будет! Чистых кровей битюг. Это же какая подмога в артельном хозяйстве, - что копенки возить, что камни - силища!

- А ты ручаешься? - спросил Игнат, вознамерившись разговором о конях польстить ему и таким образом завлечь на рыбалку.

- Почему не ручаюсь? - не задумываясь, переспросил Митяй и не утерпел, вылез из-под телеги. - Да я же своими глазами видел, - размахивая руками, внушительно говорил Митяй, - пас намедни табун... Гляжу, обхаживает ее один красавчик... И спереди подойдет, и сзади... Гогочет, танцует весь, как этот самый балерун... А она хоть бы хны. Никакого внимания ему! Так и отцепился он несолоно хлебавши...

- То еще бабка надвое гадала, - посомневался, пытаясь нарочито расшевелить свата, Игнат. - Может, кобылка твоя занедюжила, и ей не до охоты...

- Не накликай беду, сват! - ожесточенно поддернул штаны Митяй. - Я же ее пуще глаза стерегу... Только на рационе держу, лишнего черпака воды не прибавлю... Осовелая ходит... все больше глядит заботливо. Ясно, на сносях!