Вторжение

- Тогда совсем не понимаю вас, - развел руками Иван Мартынович. - Как можно держать топоры и не чувствовать себя дровосеками? Живо поднять бойцов и строить жилье!

Сказано это было так громко, что красноармейцы невольно повставали: некоторые сняли с себя плащ-палатки, другие поспешили за топорами и лопатами, лежавшими навалом под елью. Тем временем Гребенников вместе с командиром роты обдумывал, как лучше делать шалаши и снежные домики.

- Да, да, не смейтесь. Самые настоящие домики из снега, - заметил Гребенников. - В финскую кампанию мы делали их так... - Он взял лопату, воткнул ее четырежды в снег, подрезал его снизу и приподнял белый и граненый, похожий на кирпич пласт.

- А можно делать углубления прямо в снегу, - заметил подошедший Алексей Костров. - Мы еще в детстве их рыли.

Бойцы понимающе делятся на группы. Одни, выбрав твердый покров снега, нарезали квадраты, другие подносили еловые ветки.

Гребенников в паре с Семушкиным носил снежные глыбы. Таскать пришлось много, кажется, рубашки даже взмокли, а лица заиндевели. Порой Гребенников останавливался, потирал руки, обрадованно говорил: "Эх, и толково получается".

Он позвал Бусыгина, попросил взбодрить костер, поставить чай и снова взялся за дело. Он не ходил, а бегал, как бы призывая всех работать быстро. Потом так же споро укладывал снежные кирпичи. И на глазах вырастал дом: уже возведены стены, сверху положены жерди, ветки и на них пласты снега - так будет теплее!

- Славно получается. Как это я сразу не решился? - пожалел Семушкин.

- Ты будь себе на уме, - отвечал Гребенников. - Солдат - он такой... учи, требуй - не обидится. А проявишь заботу, и, честное слово, как отца будет почитать.

- По себе знаю, - кивнул Семушкин и, помедлив, признался: - Я вот только побаивался... Нагрянет полковник, накричит опять.

- Гнездилов, что ли? Что ему не понравилось?

- Кто его знает. Взъелся, как... Ноги мои не нравятся.

Свечерело. Метель, кажется, унялась, лишь изредка ветер шевелил, перекатывал возле елей седые космы снега. Только не сдавал, крепчал мороз. А в снежном доме почти не чувствовалось холода: стены обложены еловыми ветвями, пол тоже из веток, и так сильно пахнет смолой, будто весна пришла.

- Чудно! - говорит молодой боец. - Кругом зима, а тепло. Вроде бы снег греет.

- Известно, - ответил Бусыгин. - Возьми зверя, зайца, положим. Недаром в снегу спит. Снег-то, если к нему приноровиться, тоже тепло сохраняет.

- А вы, видать, лесной житель, - заметил Гребенников.

- Сибиряк, товарищ комиссар, - ответил Бусыгин.

Потрескивали в костре ветки. Костер маленький, разложен прямо на снегу у входа, а тепло дает - хоть снимай гимнастерки. Бусыгин вынул кисет, хотел закурить, но спохватился: нет бумаги, и затолкал кисет в карман.

Гребенников вспомнил, что у него в боковом кармане лежат тонкие листы бумаги, те самые, что передал ему Гнездилов. Вынув, пробежал глазами и усмехнулся: голая инструкция, мертвые слова...

- Берите, бумага самая подходящая, - подал Гребенников.

- Закурите и вы с нами за компанию, - протягивая кисет, предложил Бусыгин.

- Спасибо, неохота. Вот чайком побалуюсь...

Бусыгин тотчас снял с треноги котелок, достал из ранца чай, сахар, потом налил полную кружку и подал комиссару.

Время было позднее, но никто этого не замечал. Бойцы сидели на обрубке бревна, лежали на полу, на еловых ветках, и пламя костра выхватывало из темноты их лица, то смеющиеся, то молчаливо-сосредоточенные. Каждому хотелось услышать что-то необыкновенное или самому вспомнить такое, чем, может, никогда ни с кем не делился. Только один Алексей Костров сидел в сторонке, держа в руке погасшую папиросу. Заметив это, полковой комиссар спросил:

- Чего такой невеселый, Костров? Не приболел?

В ответ Костров покачал головой.

- У него своя болезнь, - усмехнулся Бусыгин. - По женскому вопросу... Не пойму, зачем только люди сходятся, а потом терзают себе души!

- А в чем, собственно, дело? - полюбопытствовал Гребенников и опять поглядел на Кострова участливо и выжидательно.

- Молчит, товарищ комиссар, письма не шлет, - угрюмо ответил наконец Костров и добавил, желая как бы оправдать ее: - Может, по причине заносов. Неделями, бывало, лежала почта...

- Женщин надо в руках держать, - перебил Бусыгин.

- Вот если бы можно было это делать на расстоянии, - сказал капитан Семушкин и рассмеялся.

Гребенников понимал: нелегко Кострову, страдает парень. Он отпил глоток чаю, отставил кружку и свел разговор к шутке.