Вулфхолл, или Волчий зал

– По большей части занималась рукоделием, – говорит она. – Была там, куда пошлют. – Девушка отвечает на каждый вопрос по отдельности.

– Шпионили.

Она кивает:

– Но похвастать мне нечем.

– Не уверен. Вы такая миниатюрная, такая неуловимая.

Он хотел сделать ей комплимент. Девушка благодарно щурится:

– Я не говорю по-французски. Прошу вас, и вы не говорите. Иначе что я им скажу?

– Для кого вы шпионите?

– Для братьев.

– Знаете доктора Кранмера?

– Нет, – отвечает она, не сообразив, что он представляет своего спутника.

– А теперь, – велит он, – назовите ваше имя.

– А, ясно. Я дочь Джона Сеймура. Из Вулфхолла.

– Я думал, дочери Сеймура состоят при королеве Екатерине, – удивляется он.

– Не всегда, не сейчас, я уже говорила, я там, куда пошлют.

– Но не там, где вас ценят.

– У меня нет выбора. Леди Анна привечает фрейлин королевы, желающих проводить время в ее обществе. – Она поднимает глаза, бледное лицо пунцовеет. – Таких по пальцам пересчитать.

Все поднимающиеся семейства нуждаются в сведениях. Король объявил себя холостяком, каждой юной деве есть о чем мечтать, и далеко не все в королевстве ставят на Анну.

– Что ж, удачи, – говорит он. – Постараюсь не переходить на французский.

– Буду признательна. – Она наклоняет голову. – Доктор Кранмер.

Он оборачивается ей вслед, на миг в мозгу рождается подозрение о рисунке в кровати. Хотя нет, вряд ли.

– А вы освоились среди фрейлин, – улыбается доктор Кранмер.

– Не совсем. Я не знаю, которая эта из дочерей, их по меньшей мере три. Полагаю, сыновья Сеймура честолюбивы.

– Я едва их знаю.

– Эдвард вырос при кардинале, толковый малый. Да и Том не так глуп, каким прикидывается.

– А их отец?

– В Уилтшире. И носа в столицу не кажет.

– Счастливец, – вздыхает про себя доктор Кранмер.

Радости деревенской жизни. Соблазн, который ему неведом.

– Сколько вы прожили в Кембридже, до того как вас призвал король?

– Двадцать шесть лет, – с улыбкой отвечает Кранмер.

Оба в одежде для верховой езды.

– Сегодня в Кембридж?

– Ненадолго. Семья, – Кранмер имеет в виду Болейнов, – хочет, чтобы я всегда был под рукой. А вы, мастер Кромвель?

– У меня дела. Черными глазками леди Анны сыт не будешь.

Конюхи держат лошадей. Из запутанных складок одеяния доктор Кранмер вытаскивает что-то, завернутое в ткань: морковку, аккуратно разрезанную вдоль, разделенное на четвертинки сморщенное яблоко. По-детски озабоченный справедливой дележкой, богослов протягивает ему два ломтика морковки и половинку яблока, остальное скармливает своей лошади.

– Вы обязаны Анне Болейн больше, чем думаете. Она о вас хорошего мнения. Не уверен, впрочем, что ей хотелось бы видеть вас своим зятем…

Лошади тянут шеи, щиплют угощение, благодарно прядая ушами. Редкие мгновения мира – словно благословение.

– Начистоту? – спрашивает он.

– Разумеется. – Богослов кивает. – Вам правда хочется знать, почему я не согласился перейти в ваш колледж?

– Я спросил ради поддержания разговора.

– И все же… Мы в Кембридже слышали, сколько вы сделали для его учреждения… студенты и коллеги хвалили вас… от мастера Кромвеля ничто не ускользает. Но, говоря откровенно, все эти условия, которыми вы так гордитесь… – Его тон не меняется, оставаясь таким же ровным. – Рыбный подвал. Где погибли студенты…

– Не думайте, что милорд кардинал легко это пережил.

– Я и не думаю, – говорит Кранмер просто.

– Милорд никогда не стал бы уничтожать человека за убеждения. Вам было нечего опасаться.

– Не подумайте, что я еретик. Даже в Сорбонне не нашли к чему придраться. – Слабая улыбка. – Возможно… возможно, все дело в том, что душой я принадлежу Кембриджу.

Он спрашивает у Ризли:

– Неужто и впрямь такой ортодокс?

– Трудно судить. Монахов он точно не жалует. Вы должны поладить.

– В колледже Иисуса его любили?

– Считали строгим экзаменатором.

– Он многое подмечает. Впрочем, уверен в добродетелях Анны. – Он вздыхает. – А мы?

Зовите-меня-Ризли фыркает. Недавно женился – на родственнице Гардинера, – но слабый пол не жалует.

– Доктор Кранмер кажется мне меланхоликом, – говорит он. – Есть люди, готовые всю жизнь прожить затворниками.

Ризли слегка изгибает красивую бровь:

– Он не рассказывал вам о служанке из трактира?

Он угощает Кранмера нежным мясом косули. Ужинают вдвоем, и постепенно, шаг за шагом, он вытягивает из богослова его историю. Спрашивает, откуда тот родом, а когда Кранмер отвечает, все равно вы не знаете, говорит: а вдруг? где меня только не носило.

– Если каким-то ветром вас занесло бы в Эслоктон, вряд ли вы бы его запомнили. Стоит отъехать на пятнадцать миль от Ноттингема, тамошние края навсегда выветриваются из головы.

Там нет даже церкви; несколько бедных хижин и дом его отца, в котором семья жила в течение трех поколений.

– Ваш отец джентльмен?

– Разумеется. – Кранмер слегка уязвлен: неужто бывает иначе? – Среди моих родственников Тэмворсы из Линкольншира, Клифтоны из Клифтона, семья Молино, о которой вы наверняка слышали. Или нет?

– А земли у вас было много?

– Жаль, не захватил с собой счетные книги.

– Простите, дельцы все такие…

Оценивающий взгляд. Кранмер кивает: