Вулфхолл, или Волчий зал

– Нам кажется, они промучились недостаточно долго. Энн Кромвель гордилась, что умеет считать, и хвастала, что учит греческий. А Грейс кичилась своими волосами и врала, будто у нее есть крылья. Нам кажется, им еще рано покидать чистилище. Однако кардинал может и за них заступиться.[45]

И кто тянул тебя за язык? Кто не просит, тот не получает.

– Вы так много сделали для кардинала, он не откажет. – Алиса пытается увлечь его своей затеей. – Король нынче не жалует кардинала; может, папа к нему расположен?

– Говорю вам, – подхватывает Джо, – кардинал пишет папе каждый день. Непонятно только, кто зашивает ему письма. А еще кардинал может послать папе маленький подарочек, вознаграждение за труды. Тетя Мерси сказала, что папа ничего не делает задаром.

– Идемте, – говорит он.

Девочки снова переглядываются. В дверях он пропускает их вперед. Лапки Беллы стучат по полу. Джо отпускает поводок, но Белла не обгоняет, держится сзади.

Мерси и старшая Джоанна сидят рядком. В комнате висит недоброе молчание. Мерси читает, проговаривая слова про себя. Джоанна уставилась в стену, на коленях вышивка. Мерси закладывает страницу, спрашивает:

– Это что, послы явились?

– Скажи ей, Джо, – говорит он, – скажи матери то, что сказала мне.

Джо хлюпает носом. Алиса берет дело в свои руки:

– Мы хотим, чтобы тетю Лиз выпустили из чистилища.

– Чему вы их учите? – спрашивает он.

Джоанна пожимает плечами:

– У взрослых свои убеждения.

– Господи, что творится под этой крышей! Дети верят, что папа спускается в ад со связкой ключей! Учитывая, что Ричард отрицает святое причастие…

– Что? – удивляется Джоанна. – Что он отрицает?

– Ричард прав, – говорит Мерси. – Когда Господь сказал, сие есть тело Мое, Он имел в виду, это символизирует Мое тело. Он не обращал священников в колдунов.

– Но Он сказал: сие есть. Не как бы тело, а тело. Иначе выходит, что Господь соврал, а это немыслимо.

– Господь может все, – говорит Алиса.

– Ах ты, маленькая проказница! – напускается на нее Джоанна.

– Если бы моя мама была тут, она бы тебя стукнула.

– Без рукоприкладств, – говорит он. И добавляет: – Пожалуйста.

Остин-фрайарз – мир в миниатюре. В последние годы он был не столько семейным гнездом, сколько полем битвы или биваком, где собрались уцелевшие и в отчаянии взирают на искалеченные тела и погубленные надежды. Однако они по-прежнему под его командой, его последние закаленные в битвах воины. И если они не сгинут в следующей схватке, ему придется учить их хитроумному искусству смотреть в обе стороны: вера и дела житейские, папа и евангельские братья, Екатерина и Анна.

Он глядит на ухмыляющуюся Мерси, на Джоанну, которой кровь бросилась в лицо. Отворачивается от Джоанны, гонит прочь мысли – и не только о богословии.

– Вы ни в чем не виноваты, – говорит он девочкам. Однако детские лица по-прежнему насуплены, и тогда он решает подсластить пилюлю: – Я хочу сделать тебе подарок, Джо, за то, что сшиваешь мои письма кардиналу.[46] И тебе, Алиса. Повод нам ни к чему. Я подарю вам мартышек.

Девочки переглядываются. Джо сражена наповал:

– А вы знаете, где их взять?

– Знаю. Я был в гостях у лорд-канцлера, его жена держит такую. Эта кроха сидит у нее на коленях и слушает все, что та ей скажет.

– Мартышки нынче не в моде, – замечает Алиса.

– Тем не менее мы благодарим вас, – говорит Мерси.

– Тем не менее мы благодарим вас, – повторяет Алиса. – Но при дворе не держат мартышек, с тех пор как там поселилась леди Анна. Чтобы не отстать от моды, нам бы лучше щенков от Беллы.

– Со временем, – говорит он.

Не для всех подводных течений, что бурлят в этой комнате, у него есть объяснение. Он подхватывает собаку и уходит к себе, искать деньги для братца Джорджа Рочфорда. Сажает Беллу на стол, подремать среди бумаг. Белла сосет конец ленты, пытается незаметно стянуть ее с шеи.

Первого ноября 1530 года Гарри Перси, молодому графу Нортумберлендскому, даны полномочия на арест кардинала. Граф прибывает в Кэвуд за двое суток до предполагаемого приезда его милости в Йорк для инвеституры. Кардинала препровождают под охраной в замок Понтефракт, оттуда – в Донкастер, оттуда – в Шеффилд-парк, усадьбу графа Шрусбери. Здесь, в Тэлбот-хаузе, кардинал заболевает. Двадцать шестого ноября в сопровождении двадцати четырех вооруженных стражников прибывает комендант Тауэра, чтобы эскортировать кардинала дальше на юг. Они отправляются в Лестерское аббатство. Три дня спустя кардинал умирает.

Чем была Англия до Вулси? Мелким никчемным островком, нищим и промозглым.

Джордж Кавендиш приходит в Остин-фрайарз, рассказывает, плачет. Иногда утирает слезы и пускается в рассуждения, но по большей части плачет.

– Мы даже не успели отобедать, – говорит Кавендиш. – Только приступили к десерту, тут входит молодой Гарри Перси, весь в дорожной грязи, в руках ключи, которые он отобрал у привратника, на лестнице стража. Милорд встает из-за стола, говорит, Гарри, если б знал, без вас бы не сел. Боюсь, правда, рыбы не осталось. Помолиться, что ли, о чуде?