Вы не ждали нас…

– Юный остолоп… – от души, но беззлобно ругнулся он в морду оглушенной лягушке. – Напугал-то как!

Перед носом его в мокрую кочку с глухим чавком вонзилась стрела.

– Что э?..

Но не успел чародей ни договорить, ни повернуться, как вторая стрела пригвоздила к другой кочке за его затылком свалившуюся шляпу.

– Не двигаться. Не говорить. Руками не махать, – угрожающе прозвучал с небес ледяной голос, и тут же третья стрела впилась в хлюпкую твердь островка над чародейской макушкой для подтверждения серьезности намерений стрелка.

– Отпусти Ивана, – не терпящим пререканий тоном скомандовал тот же голос, и метрах в трех над головой изумленного пенсионера нависла, закрывая прелести уже почти закатившегося заката, обширная прямоугольная тень. С края ее свесилась лохматая голова в сопровождении двух рук и одного готового к стрельбе лука.

– Если я его отпущу, он убежит! – сердито воскликнул старичок, предусмотрительно всё же не нарушая двух оставшихся директив.

– Вань?.. – голос сверху растерял пару льдинок и стал просто тревожным. – Ты меня слышишь? Не бойся. Я за тобой. Ты меня понимаешь? Если да – то квакни!

Земноводное в кулаке деда издало полузадушенный хрип.

– Да молодец ты мой!.. – умилился еще более потеплевший голос. – Сейчас этот старый пень тебя отпустит, и…

– Старый пень?! – возмущенно подскочил дедок. – Ах ты, наглец!

И не успела Серафима опомниться, как незримая сила ухватила ее за шкирку и с презрительной легкостью, будто соломенную куклу, подкинула в воздух.

И тут же двенадцать квадратных метров шедевра шатт-аль-шейхского оккультного ковроткачества, оставшись без пассажира, обрушились на престарелого ловца лягушек всей своей пятидесятикилограммовой красотой. Секундой позже сверху на них обоих с высоты комариного полета грохнулась Сенька. Масдай ахнул, старик охнул, лягушка пискнула…

Царевна не стала терять время на выражение своих эмоций таким бесполезным способом – она рвалась в бой.

– Масдай, в сторону, быстро! – свирепо прорычала она.

Ковер послушно приподнялся, поспешно сдал было влево, но в последний момент брезгливо завис над мокрой топкой землей, и решительно сманеврировав еще немного, осторожно опустился на коляску.

– Мне еще ревматизма не хватало… – оправдывая потерю драгоценных секунд, смущенно пробурчал он, но его уже никто не слушал и не слышал – одним прыжком царевна впечатала едва привставшего старикана спиной обратно в пружинистый торфяник и приставила нож к горлу. Что-то необъяснимое и зловещее беспомощно пыхнуло в вечернем воздухе над ее головой маслянисто-фиолетовым и развеялось по ветру.

– Слушай меня внимательно, – не сводя горящих гневом и жаждой мщения очей с растерянной физиономии старика, припертого к поросшему хилой травкой торфу, прорычала Сенька. – По натуре я человек добрый и насилия со злом не приемлю. Особенно по отношению к пенсионерам. Но если ты немедленно не превратишь Ивана обратно…

Договаривать не пришлось – волшебник всё понял и поверил с полунамека, и лицо его потемнело.

Но не от испуга.

– Нет, нет и еще рез нет!!! – прогремело яростно в предзакатной тишине, и с кривобокого дерева за его спиной посыпалась с заполошным карканьем задремавшая было стая ворон. – Тысячу лет назад я поклялся, что исполню свой долг мага-хранителя, чего бы это мне и всем остальным ни стоило! И я исполню его, даже если мне придется превратить в жаб всех правителей Белого Света! Да известно ли тебе, глупый мальчишка, что сейчас судьба всего мира висит на волоске! И что если лукоморец откажется, то немыслимое зло вырвется на свободу! Вечный мрак поглотит Вселенную!

– Что-что?.. – нож дрогнул и выскользнул из непроизвольно разжавшихся пальцев царевны, глаза ее недоверчиво моргнули, а голос сорвался. – Что… ты сказал?..

Довольный произведенным эффектом чародей торжествующе усмехнулся и начал гордо приподниматься, как Серафима вдруг дернулась, икнула, всхлипнула, опорная рука ее подломилась, и она беспомощно упала на грудь застигнутому врасплох вдохновенному кудеснику, отправляя того в очередной раз в объятия топкой земли…

И зашлась в приступе хохота.

Опешивший, ошалевший, а местами просто огорошенный служитель оккульта не знал, смущаться ему или возмущаться.

– Да, я абсолютно точно уверен, что Гаурдак, пожиратель душ, прародитель тьмы, проснется от тысячелетнего сна именно в этом году! – то ли оправдываясь, то ли убеждая потерявшего всякий самоконтроль противника, сердито вещал он в истерично трясущуюся перед его носом темно-русую макушку. – И наступит конец Белому Свету! И небо упадет на землю! И охватит глад и мор род людской! И не вижу в этом ничего смешного!..

– …значит ты… чтобы спасти… Белый Свет… весь… выкрал… чтобы он… и заколдовал еще…

Сенька уже не просто ржала – она бессильно рыдала на мягкой груди мага, и из уст ее время от времени непроизвольно вырывались несвязные обрывки непонятных фраз.

Чародей не выдержал.

Невидимая сила снова приподняла бьющуюся в конвульсиях смеха царевну и подвесила в полуметре от земли – первая попытка просто поставить ее на упрямо подгибающиеся в коленях ноги не увенчалась успехом.