Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора

Затем, посреди апокрифической истории о привязывании овцы к гоночной машине, кого, как вы думаете, я узрел на дороге? Правильно, Джимми — живее всех живых. К счастью, я еще не использовал никаких финальных фраз, показывающих, что я считаю его мертвым. Ну например: «Я слышал, похороны были очень пышными». Но на этом этапе я перестал контролировать поток речи и, к своему удивлению, продолжал гнать.

— Джимми, — воскликнул я, подбегая к нему, по-товарищески хлопнув по плечу и крепко обняв. Джимми явно озадачился, но мы, мужчины, простые существа, и мое фальшивое дружелюбие выглядело заразительным и неподдельным. Он отважно принял игру, и мы устроили небольшое представление прямо посреди улицы, а недоуменные горожане смотрели на эту дичь и не знали, что и подумать.

Однако мы учимся на своих ошибках.

Дороти Паркер устраивала прием за Алгонкинским круглым столом, когда услышала новость о смерти бывшего президента США Калвина Кулиджа.

— Правда? — спросила она. — И откуда им знать?

Ее жестокая острота была ближе к истине, чем она думала: определить подобное бывает чертовски трудно. Если голова бессильно свесилась, это, конечно, легко. Но часто жизнь не заканчивается в определенный и очевидный дискретный момент. Иногда она исчезает постепенно, как наступает летняя ночь: медленно, мягко, легко. Тело не просто отключается внезапно или останавливается. Все происходит как с остановкой автомобиля: некоторые части какое-то время остаются теплыми, а шестеренки и колеса могут продолжать вращаться. Мышцы еще дернутся в последний раз, кишечник издаст краткое урчание, грудь вздрогнет, и таз мощно всколыхнется — тоже финально.

Итак, в какой именно момент произошла смерть и дух покинул тело? В больнице есть куча электронных штуковин, масса объективных способов подтверждения смерти, а также множество вариантов узнать второе мнение. Но здесь, у черта на куличках, врач должен полагаться на традиционные признаки, чтобы поставить правильный диагноз: отсутствие сердцебиения, фиксированные и расширенные зрачки, отсутствие звука дыхания, смещение кровеносных сосудов сетчатки (разве мы все не проверяем это? Нет, серьезно?).

Примите решение, доверьтесь своему суждению и не обращайте внимания на странные звуки, доносящиеся со смертного одра. Это архетипический пример перформативного высказывания: мы мертвы, потому что доктор говорит, что мы мертвы.

Все врачи были в такой ситуации, когда уже раздают чай и все друг другу сочувствуют, но вдруг врывается родственник с осуждающим криком: «Бабушка все еще дышит!»

Сейчас самое время собраться с духом, пристально посмотреть всем в глаза, взять еще одну булочку (прямо с пылу с жару, это традиция) и дать старой леди время и пространство, чтобы прийти в соответствие с поставленным диагнозом. Так сказать, дать подышать (может быть, позже подкрасться к ней с вилкой, просто чтобы убедиться, что все в порядке, и связать шнурки на случай, если она станет зомби).

Тем не менее на моих похоронах, прежде чем опустить меня в могилу под старым дерном рядом с моими отцами и праотцами, не соблаговолит ли кто-нибудь, если можно, потрогать мои глазные яблоки вилкой?

Отличные успехи

GP, 17 января 2014 г.

Обычно я не хожу на похороны: слишком много обвиняющих взглядов со стороны процессии. Всегда найдется какой-нибудь умник, который выкрикнет: «Почему вы не послали его на рентген?» или «Вы должны были выписать ему антибиотики».

Но когда церемонию проводит отец Джо, я делаю исключение. Мы, местные жители, называем это «немного отвлечься».

— Пэдди был великим путешественником, — однажды сказал отец Джо, — так что вполне очевидно, что его последнее путешествие было перед смертью.

Совершенно невозмутимо, при этом все прихожане вынуждены в замешательстве почесывать головы.

Кроме того, он допускал забавные неточности.

— Мэри-Кейт была ангелом, — объявил он. — За всю свою долгую болезнь она ни разу не пожаловалась.

Со скамеек послышалось сдавленное хихиканье, и я увидел несколько понимающих ухмылок, а родственники Мэри-Кейт с улыбкой переглянулись.

Отец Джо, конечно, не обращал внимания на эти скрытые знаки. Во время его визитов Мэри-Кейт была сама нежность и легкость, когда затравленные члены семьи подавали чай и свежеиспеченные булочки.

Правда заключалась в том, что Мэри-Кейт провела свои преклонные годы, радостно издеваясь над близкими. Это, к сожалению, относилось и ко мне, потому что я совершил ошибку, посещая ее слишком часто, и фамильярность породила горькое, стойкое презрение. Если бы врача можно было сравнить с напитком, то я был бы трехнедельным кислым молоком с кошачьей шерстью в нем.

Во время моих визитов Мэри-Кейт сидела у камина в пышных черных юбках, усердно культивируя свою тепловую эритему, а вокруг нее порхали бледные, запуганные невестки.

— А, это ты, — говорила она пренебрежительно. — А как насчет рентгена, у меня нога болит, а таблетки, которые ты мне выписал, никуда не годятся.