Вы точно доктор? Истории о сложных пациентах, современной медицине и силе юмора

Когда доходит до отказа признать права женщин, поднимает голову виртуальная Объединенная Ирландия. В Ирландской Республике в 1983 году была принята Восьмая поправка к конституции, придающая равный вес жизни матери и плода. После этого дошло до абсурда, например появилось «Дело X»: в июле 1992 года Высокий суд запретил четырнадцатилетней жертве изнасилования ехать в Англию для аборта.

Эти ограничительные законы не препятствуют абортам, так как каждый год тысячи ирландских женщин с севера и с юга пересекают Ирландское море, а тысячи других заказывают в интернете таблетки для прерывания беременности и принимают их без медицинского наблюдения. Согласно отчету Института Гутмахера[52], в странах, где аборты строго ограничены, и в государствах, где они широко распространены и легальны, показатели сходны.

Более гуманным и эффективным подходом для истовых пролайферов было бы сокращение числа абортов путем:

• улучшения полового воспитания и доступа к контрацепции;

• поддержки женщин во время беременности и в воспитании детей;

• поддержки детей-инвалидов и их семей. За все годы работы семейным врачом я не припомню, чтобы кто-нибудь из противников абортов помогал матерям ухаживать за детьми и давал передышку измученным и отчаявшимся родителям.

На самом деле ограничения приводят к тому, что аборты становятся не только более дорогостоящими и мучительными, но и менее безопасными. Они совершаются без медицинского контроля, а это подрывает доверие между врачами и пациентами. Может ли женщина в критической ситуации обратиться за помощью к доктору? Врач при этом также находится в незавидном положении. Как я могу гарантировать, что моя пациентка получит направление в хорошую клинику? Как я смогу обеспечить последующий уход? Как я могу вписать это в карту пациента? Как я могу заверить женщину, что не одна она столкнулась с такой ситуацией?

Но все может поменяться по крайней мере в одной части острова. Двадцать пятого мая состоится референдум об отмене Восьмой поправки, и, возможно, наконец-то правительство признает, что нельзя законодательно заставить женщину выносить ребенка и что аборт должен быть законным, доступным, безопасным и бесплатным.

На данном этапе кажется, что предложение об отмене, скорее всего, пройдет. Однако после таких напастей, как «Брексит» и Трамп, нельзя допускать халатности. Женщина должна иметь право выбора и самостоятельно принимать решения, касающиеся ее тела.

Примечание 1: эта колонка посвящена Грейс, моей дочери, рьяно выступающей за отмену закона. Я поддержал кампанию, вдохновленный неожиданно эмоциональным опытом, пока наблюдал, сколько искренности и решимости она вкладывает в общение с каждым прохожим, чтобы получить лишний голос.

Примечание 2: на референдуме поправка была отменена подавляющим большинством — 66 против 33 %.

Цирк уехал, клоуны остались

GP, 12 июля 2016 г.

Джо — член клуба Даннинга — Крюгера. Эффект Даннинга — Крюгера — это когнитивное искажение, при котором люди с довольно низкой квалификацией ошибочно оценивают свои способности выше, чем на самом деле. При этом они неспособны понять, что заблуждаются, и адекватно себя оценить. Иначе говоря, настолько глупы, что не знают, насколько глупы.

— Мне нужны антибиотики, у меня ужасно болит горло, — сказал Джо. Это его обычная просьба, но на этот раз он произнес ее тоном, который я бы назвал нетипично триумфальным.

Ввиду того, что иногда я все-таки бываю хорошим доктором, я еще раз заглянул в горло Джо (я способен исхитриться и сделать это даже в полной темноте). Как обычно, горло было чистым, как вода из тропического леса с дельфинами в ней.

— Вероятно, это вирус, — начал было я.

— Мне нужны антибиотики, — настаивал он.

— Если верить специалистам, антибиотики здесь не нужны, — сказал я.

— Британцы уже устали верить специалистам, — сказал Джо.

— То есть теперь, Джо, ты — британец, — констатировал я. — Но месяц назад, когда Ирландия победила Италию, ты шел по улице, обмотавшись зеленым флагом.

— Ирландец, британец, какая разница, — с легкостью парировал он. — Я хочу вернуть свою страну. Точнее, я хочу вернуть свои границы, — добавил он отрешенно, и в голосе его звучала ностальгическая тоска по временам, которые никогда не вернутся. — Контрабанда дизельного топлива, сигарет, видео, мой старый транзитный фургон, к которому я относился как к брату. Вот это было времечко, дружище.

— Это было времечко, — грустно подхватил я, — когда мы стремились стать умнее и просвещеннее и не боялись этого.