Выбор оружия. Повесть об Александре Вермишеве

Или это почудилось? Пожалуй. Домыслы. Из пьесы. Елизавета или сам город действуют на твое поэтическое воображение? Гони его, все химеры. Тебе нет дела до воров с их грошовыми декларациями, горе-режиссеров с их «театрализацией жизни» и гимназистов с их нелюбовью к школе. Не думай, что, как Гамлет, поставив пьесу, дойдешь до истины.

И все же хотелось поговорить об этом с хозяйкой, Марией Салоповой. Их отношения чудесно изменились за последние дни: от той холодности, с которой она его встретила, не осталось и следа. Вермишев не знал, чему это приписать, и сильно подозревал, что она узнала о его литературных талантах. Не далее как позавчера она сказала ему, что и сестриному мужу за стихи многое прощала. А он питал слабость к учителям и учительству, и Мария это поняла.

- Рассказать про дочек доктора Граве? - хитро прищурилась Мария. - Уж не пьесу ли собираетесь писать?

- Вы почти угадали, - засмеялся Вермишев.

- Ну что ж, они у нас в уезде такие же достопримечательности, как элеватор или Галичья гора... Сначала про Катю. Со странностями была девочка, вечно себя кем-то воображала. Царственные жесты, слова еле цедит. Немного виноват Владимир Глебович: он со своими педагогическими взглядами поощрял ее, пусть, мол, личность развивается свободно. Катерина выйдет на улицу, ребятишки вокруг нее соберутся, она имела обыкновение всех величественно одаривать. Подруг у нее не было, лишь фаворитки, она их приближала, отставляла, словом, вела себя отвратительно. Дома устраивала истерики, кричала, что всех нужно заковать в цепи, бросить в клетку со львами. Доктор назначал лечение, сон на воздухе, холодные обтирания, гимнастику и до первого снега с голыми коленками гулять. Она только больше дурела. Старушки в Задонский монастырь возили, к гробнице святителя Тихона. Замуж она вышла рано, и ей повезло - за славного человека, елецкого чудака. Из почтенной семьи мукомолов, но мукой и мельницами он не интересовался, а был помешан на путешествиях. Катю в Китай и Японию с собой возил. Ей не понравилось. Потом наш бедный Миклухо-Маклай обанкротился и пустил себе пулю в лоб. Она слезинки не проронила, странная все-таки. Скоро она укатила из Ельца. Года два ее не было, а тут - революция! Я ее встретила на рынке, веселую - свобода, равенство, братство! Теперь она артисткой сделалась и женой Вронского. И с ней стал дружить такой умный мужчина, как Щекин-Кротов. Вронского Катя не любит, но они два сапога пара, тщеславие их гложет. Катька даже в анархистки записывалась. Всеволоду Волину письма в Париж писала, когда он с пожизненной каторги туда бежал и с нашей Татьяной обвенчался. А все это ей для чего? Затмить, победить Елизавету.

- Что ж, Елизавета тоже была у анархистов?

- У эсеров.

- Вслед за Маловым.

- Вот не думаю. Скорей уж он за нею. Елизавета и смолоду серьезная, самостоятельная девушка была. Она ничьих суждений слушать не стала бы, если бы сама чувствовала иначе.

- Значит, они вместе с Вороновым-Вронским эсерствовали?

- Нет, Коля будто бы в Орле подвизался. Точно не скажу. Ходили слухи, что в покушении на тамошнего прокурора он участвовал. Так оно или нет, бог весть. Они ж все конспираторы были. Знаю, слышала от Татьяны, что здесь ему не доверяли. Не то чтобы в провокаторстве подозревали, но своим не считали. Они, впрочем, по-моему, все друг другу не доверяли. Поэтому у них и не вышло ничего путного. Только и слышишь, бывало: этот не наш, тот не наш.

Александр не счел нужным скрывать свое любопытство:

- И Елизавета тоже в покушениях и экспроприациях участвовала? Как это не вяжется с ее обликом!

Что-то спросил не так, Мария отвечала суховато:

- Она пробыла у них недолго. А чем они там занимались, не знаю.

Что означал этот ответ? Водились ли за Елизаветой лихие дела, или обвинили эсеры и Елизавету в провокаторстве, или же Мария испугалась, что комиссар может решить, будто Елизавета и по сию пору в эсеровской партии, и поспешила отвести подозрение. Посуровевшее лицо Марии к продолжению беседы не располагало.

Александр не хотел быть бестактным - и тем не менее... Заметил, обращаясь не к Марии, в пространство.

- Да, теперь понимаю, почему Силантьев давал деньги эсерам...

Мария неожиданно вспылила:

- Не понимаете, Александр Александрович! Деньги Силантьев давал, может, и ради нее, но она, когда узнала, сразу с эсерами порвала. Гордость. Даже тут ему простить ничего не хотела. Уж Татьяна ее увещевала: деньги, мол, на святое дело пойдут. Елизавета - нет! Целая история из-за этих денег вышла. Многие из эсеров, ясно, смотрели проще: денег не возвращать, деньги не пахнут... Сколько ее ни уговаривали, сколько ни обвиняли, ни оскорбляли - нет!

VIII

Начался август. Дожди шли по-прежнему. Поляков с Успенским вернулись к вечеру первого из Москвы и привезли новости. В Наркомпроде пообещали продразверстку уменьшить нескольким губерниям, в том числе и Орловской. Это облегчало ситуацию. Елецкие посланцы слышали речь Ленина о продовольственном и военном положении и пересказывали ее в укоме.