Выбрать волю

«Будь что будет!» – решила она, гордо вскинула голову и отправилась к Верхнему дворцу.

По пути ей никто не попался, и она беспрепятственно достигла широких ступеней входной террасы. Вот тут у дверей стоял весьма внушительный караул – целых четверо солдат, и все страсть как вооружённые! Эсна замялась. Поразглядывала каждого из четверых, но так и не смогла понять, кто из них главный и к кому обращаться.

Мысль о том, чтобы поджать хвост и сбежать, стала казаться весьма соблазнительной, но Эсна твёрдо взяла себя в руки, и, глядя ровно между двух пар солдат, решительно произнесла:

– Прошу прощения!

Трое её невозмутимо проигнорировали, а вот четвёртый любезно поклонился и поинтересовался:

– Что угодно госпоже?

Чуть было не впав в ступор, Эсна всё же собрала все силы, и продолжила в прежней решительной манере:

– Я бы хотела посетить грозного владыку!

Говоривший с ней – очевидно, как раз-таки главный среди присутствующих, – снова поклонился и распорядился:

– Ланс, проводи и доложи!

Один из застывших солдат тут же отмер, тоже поклонился и с приветливым:

– Прошу вас, госпожа, – открыл дверь, пропуская её внутрь.

С некоторым внутренним недоумением – что, всё так просто? – она вошла.

Дальше последовал частично знакомый путь – однажды она пробиралась здесь с владыкой на крышу, поэтому кое-что помнила, – но с него они быстро сошли, и вскоре Ланс оставил её на каком-то диванчике, а сам прошёл дальше, чтобы через минуту вернуться и вновь распахнуть перед нею двери.

Замирая от некоторого внутреннего трепета, Эсна вошла.

Покои, которые перед нею открылись, были рабочим кабинетом Грэхарда. Светлые – благодаря большим окнам и белёсым деревянным панелям, которые его обивали. Просторные – здесь явно можно было не только сидеть за столом, но и расхаживать, размышляя. Все устланные мягкими коврами – Грэхард предпочитал при первой возможности скидывать обувь.

Надо признать, что босой, поджавший под себя ногу и улыбающийся владыка выглядел совсем даже не грозным и не страшным – что, впрочем, не слишком-то ободряло Эсну, которая успела насмерть перепугаться собственной дерзостью, и теперь едва держалась на дрожащих ногах.

– Солнечная! Вот так сюрприз! – меж тем, совершенно неприкрыто обрадовался Грэхард и дружелюбно указал ей на ближайший к нему стул.

У неё хватило сил добраться туда и сесть. Это было своевременно, потому что ноги, однозначно, подгибались.

– Что-то случилось? – нахмурился владыка, приняв её молчаливость и подавленность за дурной знак.

– Нет, всё хорошо, – покладисто отозвалась Эсна, мирно складывая руки на коленях и успешно изображая, что пришла сюда просто потому, что ей положено в этот час сидеть конкретно на этом месте исключительно с таким самым видом.

Пронзив её острым взглядом, Грэхард не стал вдаваться в подробности, пожал плечами и вернул своё внимание бумаге, с которой работал, согласившись, тем самым, играть в игру «не обращай внимания, я просто новая деталь интерьера».

На то, чтобы изображать деталь интерьера ей наскучило, ушло четверть часа. Затем без вступлений и переходов она неожиданно заговорила:

– Я думала, мне сюда нельзя.

Он нахмурился, закончил выводить на бумаге ту фразу, на которой она его прервала, затем повернулся, внимательно посмотрел на неё и отметил очевидное:

– Можно, но только я почти наверняка буду чем-то занят.

Эсна не стала расшифровывать, что именно из этого исходного постулата сделала вывод, что ей нельзя его тревожить и отвлекать от дел, и сразу перешла к вопросу, ради которого, собственно, и явилась:

– Я подумала, что, возможно, вы могли бы… ужинать у нас, нет? – сбилась всё же к концу она, сконфузившись.

Он медленно моргнул, обдумывая это предложение, потом уточнил:

– Зачем?

Она закраснелась, разглядывая свои руки, и промолчала.

Он выразительно вздохнул.

Она поддержала тему мучительным вздохом.

Затем всё же изволила расшифровать свою мысль:

– Мы могли бы разговаривать за ужином.

Действительно, разговаривать после ужина у них не очень-то получалось – всё время уходило на постельные утехи – а в другое время, как уже отмечалось, Грэхард бывал изрядно занят.

Надо признать, что до этого момента ему в целом не приходила в голову мысль, что с женой можно и нужно разговаривать. Да и о чём вообще можно разговаривать с женщинами, он, толком-то, и не знал.

– Я попробую, – осторожно пообещал он, оставляя себе лазейку дать задний ход, поскольку ужины и разговоры с женской частью семьи казались ему чем-то весьма сомнительным и утомительным.

Эсна несмело улыбнулась, бросая на него из-под ресниц благодарный взгляд.

Взгляд этот незамедлительно выжег в нём искру.

– Иди-ка сюда, – потребовал он, распахивая руку ей навстречу.

Она послушно встала и подошла; он устроил её у себя на руках, с самым довольным видом вдохнул запах её волос и вернулся к своей бумаге.