Высокочтимые попрошайки

– Да, потому что барышни и дамы из богатых домов говорят по-французски, и когда супруга разговаривает неизвестным её мужу языком, зависть его берёт.

– А я возьму и выучу этот французский.

– Кроме того, супружество редко бывает счастливым, если жена образованней мужа.

– Это верно, я тоже так думаю.

– А ваша милость понимает, поди, в европейской музыке?

– Совсем ничего не понимаю, и когда слушаю, очень скучаю.

– Что же вы станете делать, если ваша жена часами будет сидеть за пианино и европейские мотивы барабанить на нём?

– Не позволю, мне скучно будет.

– А супруга будет удовольствие получать.

– Не имеет она права досаждать мужу.

– А разве муж имеет право не давать своей жене развлекаться?

– Если дело доходит до этого, не женюсь.

– Не жениться нельзя, вы должны только заставить себя выучиться играть на фортепьяно… приноровиться как-то ради жены.

– Я смогу выучиться?

– Сможете… Притом вам куда легче будет научиться играть, чем жене разучиться.

– Если так, то и тут, стало быть, выход нашёлся.

– Всё это я потому говорю, что боюсь угрызений совести… И говорю наперёд, чтобы потом с больной головы на здоровую не сваливали. Я могу облюбовать для вас девушку среди любого сословия: высшего, среднего, низшего… У меня этот товар во всех трёх сословиях есть. Посоветуйтесь, любезнейший, с вашим кошельком и решите сами, в каком из трёх сословий искать вам невестушку. Известно, что в высшем они дорогие, в среднем – не очень дорогие, в низшем – дешёвые.

– Дешёвую не хочу.

– Прекрасно!.. Скажите, сделайте одолжение, а девушку вы хотели бы беленькую или смугленькую?

– Хочу белую.

– Глаза – чёрные или синие?

– Я и чёрные люблю и синие.

– Любите уж или те, или эти, где я возьму вам девушку, у которой один глаз синий, а другой чёрный?

– Ладно, пускай будут синие.

– Хорошо. Рост? Волосы?

– Волос хочу длинный, рост тоже длинный.

– Талия?

– Хочу тонкую, но чтоб сама не худая была, а мясистая.

– Понимаю, теперь мне всё ясно. Есть у меня одна как раз на ваш вкус. Сверх того, она ещё и скромная и, по всему судя, душу за мужа положит.

– Вот она мне подойдёт.

– Завтра, как только я назову ей ваше имя, она, думаю, тут же и влюбится в вас… Да, я должна показать этой девушке ваш портрет.

– Мой портрет снимут завтра.

– Завтра? Если завтра, то вы его получите через восемь дней. Ждать восемь дней? Зачем ждать? Завтра и пойдём. Эта ваша барышня ведь из богатого дома?

– Да.

– Отец очень богат?

– Очень, но богатства своего не показывает.

– Много у него лавок?

– Около двадцати.

– Домов?

– Около сорока.

– Очень хорошо. Значит, завтра и пойдём…

Слушаю, ваша честь, приду днём, вместе и отправимся… До свиданья, Абисогом-ага, не беспокойтесь, я вас не обману, к чёрту в пекло не брошу… Будьте здоровы.

И госпожа Шушан удалилась.

8

Манук-ага, дождавшись ухода свахи, тотчас поставил свою недопитую чашку кофе на стол и поднялся к Абисогому-аге.

– Итак, – сказал Манук-ага, – Мелкон-ага потянул меня за руку, и мы вошли в читальню. Читальня эта некогда была винным погребком, держал его, царствие ему небесное, Комик-ага. Славный был человек, заболел как-то неожиданно, доктора старались-старались, да так и не смогли исцелить беднягу, и он умер.

Супруга Манука-аги вошла в комнату и, протянув Абисогому-аге газету, сказала:

– Достопочтенный эфенди8

кланяется вам.

Произнеся эти слова, она вышла.

Абисогом-ага торопливо развернул газету и прочёл: «Из Вана сообщают…» Не то, посмотрим, о чём ниже, – проговорил с досадой и прочитал: «Из Муша один из наших друзей пишет следующее…» И это не то. Пойдём дальше: «В «Вестнике Востока» читаем…» Взглянем-ка и на оборотную сторону: «Корреспондент «Таймса» телеграфирует упомянутой газете…» Моего имени тут нигде нет. Может, вот здесь? «Благородное сословие нашего общества пополнилось ещё одним членом. Крупный купец, владелец многочисленных усадьб и поместий, известный языковед, патриот, добродетельный и большой души человек, достоуважаемый Абисогом-эфенди вчера на трабзонском пароходе прибыл в нашу столицу. Он остановился в Пера, – улица Цветов, дом № 2. Приезд в столицу столь высокопоставленного лица, несомненно, доставит нашим благонамеренным соотечественникам большую радость».

Абисогом-ага обратился лицом к Мануку-аге и сказал: – Послушай, что про меня… – и ещё раз громогласно прочёл напечатанное в газете сообщение.

– Достопочтенный эфенди кланяется вам, – сказала хозяйка, войдя в комнату, – и просит уплатить за газету.

– Сейчас, – сказал Абисогом-ага с живостью и, достав из кошелька деньги, отдал их хозяйке. Та вышла и быстро спустилась вниз.

– Вроде как неплохо написано, да? – спросил Абисогом-ага.

– Да, неплохо, – кивнул Манук-ага.

– Хорошая, видать, газета, серьёзная.

– Да, солидная, но бывают ещё солиднее.

Хозяйка, снова войдя в комнату, подала Абисогому-аге большой пакет и письмо и сказала:

– Достопочтенный эфенди просил передать вам поклон.

Абисогом-ага наскоро вскрыл письмо и прочитал следующее:

«Высокочтимый эфенди!