Высшая сила

Чем дальше он углублялся в него, тем шире становился грязный ручеек, в который превратилась Неглинка. Очень скоро пришлось идти вдоль стены: ручей вновь обернулся рекой. Мутной, мерзкого цвета циррозной мочи, но рекой. Анатолий остановился. Куда он идет? Куда подевались все остальные?

Ломая голову над вопросами, на которые не было ответа, Томский взглянул на воду и… Прямо за его спиной стояла седая старуха. Босая, в белой ночной сорочке. Толик резко обернулся. Никого. Лишь кроваво-красные кирпичи стены. Он вновь посмотрел на свое отражение в серой глади Неглинки. Старуха по-прежнему была позади, но уже не одна. На коленях перед ней стояла юная девушка.

– Барыня, барыня, ради бога, не надо! – молила она, протягивая руки к старухе. – Умоляю, Дарья Николаевна, только не…

– Бога здесь нет, – прошипела старая ведьма. – Я здесь вместо него!

Старуха схватила девушку за волосы, во второй руке у нее появились щипцы. Их стальные челюсти сомкнулись на щеке девушки. Барыня дернула щипцы на себя, оторвав от лица несчастной лоскут кожи. Из раны хлынула кровь, девушка истошно завопила. Ведьма расхохоталась, провела рукой по лицу девушки и принялась старательно размазывать кровь по своим щекам, лбу и подбородку.

– Я молодею! – старуха скривила беззубый рот в счастливой улыбке. – Видишь, дура, я молодею! А ты… Ты должна сдохнуть, чтобы воды Неглинки забрали мои годы!

По поверхности воды пошли круги, стирая очертания ведьмы. Толик увидел в реке мертвую девушку с изуродованной щекой. Он снова обернулся. На этот раз старуха была на месте. Она сбросила ночную сорочку и протянула руки к Томскому.

– Иди ко мне, добрый молодец! Я снова молода, красива и готова приласкать тебя!

Тряслись обвислые груди, ходуном ходили складки на жирном животе, а из темного треугольника между ног выползал белый таракан.

Анатолия едва не стошнило от отвращения.

– Прочь! Пошла отсюда!

Он оттолкнул старуху. Та врезалась в стену, растекшись по ней так, словно была сделана из желе, и исчезла.

– Чертов шулер! Я заставлю тебя сожрать крапленые карты!

Томский обернулся на голос. На берегу проклятой реки разыгрывалась новая трагедия.

Два человека в кафтанах старомодного покроя, одинаковых картузах с лакированными козырьками и сапогах, голенища которых были собраны в лихую гармошку, ходили по кругу, примериваясь для того, чтобы напасть друг на друга.

Наконец мужик ростом поменьше решился, ринулся на противника и сомкнул руки на его горле. Второй не пытался освободиться, зато в руке хищно блеснул нож. Лезвие распороло живот низкорослого – тот рухнул на колени и принялся запихивать на место вываливающиеся кишки. Победитель пнул проигравшего ногой, а когда тот упал, вытер окровавленное лезвие о полу его кафтана, присел на корточки, отстегнул накладную цепочку с часами-луковицей и обшарил карманы бившегося в агонии человека. После того, как внушительная пачка казначейских билетов перекочевала в карман убийцы, он схватил свою жертву за ноги и потащил к Неглинке.

Перед тем, как столкнуть тело в реку, он посмотрел на Томского и хищно осклабился.

– Концы в воду, братишка. Концы в воду…

Как только тело скрылось под водой, убийца растворился в воздухе, а перед Толиком открылся новый туннель, в который уже успела свернуть Неглинка.

В глубине его стоял невысокий человек в синем сюртуке или, скорее, чиновничьем вицмундире со стоячим воротником и двумя рядами серебряных пуговиц. Бледное интеллигентное лицо и задумчивый взгляд никак не вязались с топором в руке.

Томский уже понимал, что никак не может повлиять на разворачивавшиеся перед ним драмы, и просто подошел к чиновнику ближе. У ног Интеллигента лежали люди. Мужчина, пожилая женщина, девушка и трое ребятишек. Руки их были заведены за спину и связаны веревками. Рты заткнуты кляпами. Чиновник с топором стоял в центре веера из лежащих к нему ногами людей. Слышались приглушенные всхлипы и вздохи.

– Веер. Я называю это веером, – сообщил Интеллигент Толику. – И никогда никого не оставляю в живых. Ну, так как? Поехали?

Он размашисто перекрестился и вонзил топор в череп мужчины.

– А-а-ах!

Осколки костей и мозговой кашицы прилипли к лезвию, забрызгали вицмундир. От налета интеллигентности на лице душегуба не осталось и следа. Зверь в человеческом обличье крушил топором головы жертв.

– Уходим! – В глубине туннеля появилась темная фигура с увесистым мешком в руках. – Уходим, Культяпый! Сыскари на хвосте!

– Трупы в воду! – приказал Интеллигент, бросая топор. – Быстро!

На этот раз сброшенные в реку тела не утонули. Они покачивались на воде, ставшей красной от крови. И было их не шесть, а больше. Гораздо больше… Сплошной ковер из трупов: нагих и одетых, свежих и уже тронутых тленом. Они срослись в жуткую плотину из голов, рук, ног и кишок и туловищ. Перегородили реку, заставив Неглинку выйти из берегов. Грязная вода уже доходила Томскому до колен. Он пытался отыскать сухое место, но чертова речка преследовала его повсюду, туннель заполнился водой до половины. Толик метался, отталкивая наползавшие со всех сторон тела.