Взаперти

Руки его дрожали, и голос, похоже, тоже.

Эти кассирши, храни их Господь, никогда не смотрят на тех, кому продают билеты, они устают от лиц.

Хорхе тоже устал, но всё так же вглядывался в каждое лицо. Нет ли слежки, нет ли полиции? Нет.

Взяв малышку за руку, он подошёл к таксофону. Ему нужно сделать звонок. После двух гудков – голос, хриплый и недовольный, такой, как всегда.

– Это ты, Хорхе? – ворчали на том конце телефона. – Я думал, ты таки сдох, старый дурак, – рассмеялся Карл.

Хорхе улыбнулся и повесил трубку.

С ними было всё хорошо.

В доме Карла он выгреб все деньги, тот не пожалел ничего. Ему понадобится немало наличных на первое время, и своих запасов могло не хватить. Храни Господь старика Карла и коротышку Расти.

– Всё будет хорошо, – шептал себе Хорхе, когда шёл к ленте проверки багажа, – всё будет хорошо…

20

Поезд

Хорхе вспомнил всё.

Он бежал по вагону, и с каждым шагом ему казалось, что эта металлическая коробка будто растягивалась в длину, вагон стал бесконечно длинным, сводясь в перспективе в одну небольшую дверь. Его шаг тяжелел с каждым метром, воздух с каждым вздохом наполнялся свинцом, вставая поперёк лёгких.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт! – звенел детский голос в его воспалённом мозгу.

– Приведи её к нам поиграть, – издевались детские голоса.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт…

– А ты как сел в этот поезд?

Лица детей кружились перед глазами, то появляясь, то растворяясь в стенах. Вот, он уже близко, только дотянуться до двери, только пройти до своего купе, только схватить ребёнка и…

Хорхе решил, что пойдёт вместе с ней, что будет держать её за руку, что не отпустит одну.

Она ещё совсем малышка, думал он, и слёзы щипали его рябые щеки. Она ещё совсем ребёнок, посмотрел он в немытые окна, сквозь которые потоком света пробивалось холодное солнце. Каким же холодным может быть свет, думал Хорхе, какой же свободой может быть смерть.

Хорхе открыл дверь, прошёл мимо купе проводника, через ещё один тамбур, дошёл до двери в свой вагон.

Дёрнул за ручку – всё, как и раньше, всё то же…

В коридоре было тихо и пусто. Это даже хорошо, подумал старик, никто ему не помешает.

Он дошёл до своего купе, открыл дверь и… увидел её. Девочка лежала в постели, жар охватил всё её хрупкое тельце, отливаясь густым багрянцем в щеках.

– Дебора, – подошёл к ней Хорхе, – Дебора, внучка, тебе надо подышать. Здесь совсем нечем дышать, пойдём со мной.

Только он взял её на руки, как в дверях показалась вдова с мокрым полотенцем в руках.

– Наконец-то, – вздохнула она, – все ушли, а я места себе не нахожу. Возьмите. – Она протянула ему полотенце.

Но Хорхе и не взглянул на неё, он взял малышку на руки и вышел с ней в коридор.

– Сначала исчезла Хосефа, – тараторила миссис Салливан, – потом мистер Лембек пошёл её искать и до сих пор не вернулся. А я и не знаю, что делать с ребёнком…

Старик Хорхе медленно плёлся по коридору к дверям. Дебора вся горела, её неспокойное плачущее дыхание жгло его шею.

– Всё будет хорошо, всё хорошо, – гладил он её по взмокшим от пота волосам, – ты только верь мне, – шептал он ей на ухо. – Старик Хорхе так часто ошибался… Дедуля твой чего только не натворил, но не сейчас, сейчас всё по-другому.

Он подходил к дверям тамбура, вдова бежала за ним.

– Вы не смотрите, что я женщина, – продолжала она, – детей у нас никогда не было, а если ребёнок умрёт, это же я буду виновата…

– Откройте дверь, – сказал он ей.

Женщина подчинилась и открыла дверь в тамбур.

– Вы только ушли, и ей поплохело, – лепетала она, – всё хуже и хуже, а у меня ни аспирина, ничего…

Хорхе положил ребёнка на плечо.

– Выйдите, – сказал он неумолкающей женщине.

– Что? – не поняла она.

– Выйдите из тамбура. Идите к себе, – посмотрел он на неё так строго, что у несчастной свело всё в груди.

– Хорошо, – сказала она и медленно попятилась к себе, дошла до дверей своего купе, открыла и встала в них остолбеневши…

– Ну же! – крикнул на неё старик Хорхе. – Идите!

Она вздрогнула, отшатнулась и исчезла в своих дверях.

Когда двери тамбура закрылись, Хорхе ещё раз посмотрел на ребёнка, поправил её мокрые волосы, заглянул в её отстранённые глаза. Жар был такой, что она его больше не узнавала.

– Моя бедная девочка, – бормотал он еле слышно, – если бы не я, ничего бы с тобой не случилось… Но тебя спасут, обязательно спасут.

Он вдруг понял, что плакал, и что это совсем ни к чему.

Прижав малышку ещё крепче к себе, старик Хорхе открыл дверь вагона. Обжигающий ветер обдал его с головы до ног. Ничего не было видно, кроме слепящего солнца и снега там, на дальних вершинах гор. Они показались ему Олимпом, высоким, туманным, выныривающим из облаков. Как хорошо бы туда, думал Хорхе, как веет от них покоем, но он не может оставить малышку одну, он должен быть с ней.

– Дедуля, – в бреду пробормотала девчушка и вцепилась в него сильней.

– Нам пора, – шепнул ей Хорхе и спустился на небольшую ступеньку.