Взаперти

Они были как куклы с большими глазами, Хорхе только сейчас заметил, что тела их почти неподвижны, будто манекены сидят.

Теперь ему показалось, что дети не врали и не обознались ничуть, что и он где-то видел этих малышек с заплетёнными волосами.

– Там что-то взорвалось, – сказала одна.

– Бу-бух, – повторила вторая.

– И мы отлетели, а мамочка умерла.

– Где это было? – приподнялся он.

– На улице.

– На улице? – не понял старик. – А в поезде вы тогда с кем?

– Одни.

– Этого не может быть, – сказал он. – Как вы сели в поезд одни?

– А ты как сел? – спросили девочки хором.

– Я был с внучкой, – начал Хорхе, – мы пришли на вокзал…

Он и сам смутно помнил, как сел в этот поезд, как пришёл на вокзал – да, а вот саму посадку – не очень…

– Поезд до Нью-Дема прибывает на первый путь, – раздалось из недр старческой памяти.

Он держал Дебору за руку и стоял в очереди на досмотр. Контролёры проверяли багаж. Когда до них оставалось не больше трёх человек, малышка дёрнула его за руку.

– Деда, – вдруг сказала она, – я в туалет хочу.

Хорхе посмотрел на часы, времени ещё было достаточно.

– Хорошо, – сказал он и, повесив спортивную сумку обратно себе на плечо, вышел из очереди и пошёл к туалету…

– А как зовут твою внучку?

Старик вдруг очнулся от воспоминаний и опять посмотрел на детей.

– Дебора, – улыбнулся он, – её зовут Дебора, она такого же возраста, как и вы. Хотите с ней поиграть?

– Если она не выйдет из поезда, – сказала другая.

– Глупенькая, – улыбнулся Хорхе, – никто не может выйти из поезда, он же на полном ходу.

– Если она не выйдет из поезда, – повторила она ещё раз.

– Она не выйдет, если ты её не отпустишь, – сказала вторая.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт.

Хорхе встал и попятился к двери. Лица девочек вдруг потемнели, из носа одной пошла кровь.

Он знал этих малышек, он их вспомнил!

Там, возле центрального банка. Он видел их в груде обломков, он видел их в груде кирпичей… когда убегал.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт, – слышал он детский голос.

– А ты как сел в этот поезд? – било эхом в висках.

– Если ты её не отпустишь, она умрёт!

– Приведи её к нам поиграть…

– А ты как сел в этот поезд?

Голоса, как и лица, кружились и раздваивались перед глазами, раскалывая голову Хорхе.

Его вдруг затошнило, старик прислонился к двери, нащупал всё ту же ручку и выбежал в коридор.

Голоса бежали за ним…

«А ты как сел в этот поезд?»

«Если ты её не отпустишь, она умрёт…»

«Она умрёт, она умрёт, – повторял про себя старик Хорхе, – если ты её не отпустишь, она умрёт!»

* * *

Эрих Стоун, – вспоминал Полянский, и у него задвоилось в глазах. Он хотел было выйти, повернулся к двери, дёрнул за ручку, но она не открывалась.

– Замок заедает, – сказала вторая девушка с наполовину обожжённым лицом, держа в руке опавшие пряди таких же обожжённых волос. – Со мной вы ещё не закончили, доктор. – Она подмигнула Полянскому и погладила себя по здоровой щеке.

Та, другая, уже почти разделалась с бинтами, залив столик своей же кровью.

– Вам не нужно это развязывать, – сказал Полянский, – кровь должна останови…

Не успел он договорить, как последние бинты, покрывавшие руки, спали, и девушка завопила диким, пронзительным криком.

Все подушечки её пальцев были срезаны наживую.

Полянский закрыл глаза.

– Ну, как всё проходит? – услышал он за спиной до неприязни знакомый голос и нехотя обернулся.

Рядом с ним, там, где ещё секунду назад была дверь купе, стоял Рикардо – один из людей его босса. Да и он был уже не в вагоне, а в подвальном помещении частного морга, на другом конце страны.

– Проходит что? – спросил он.

– Заметание следов, что же ещё, – буркнул тот, – ты сегодня сам не свой, чёрт возьми.

Полянский посмотрел на пассажиров.

Все они лежали в центре длинного помещения, каждый на операционном столе, над ними светили огромные лампы, возле каждого – стол с инструментами и каким-то раствором.

– Мужику зуб вставил уже? – спросил Рикардо.

– Нет ещё, – ответил Полянский.

– Давай быстрей. Через пару часов нужно отвезти тела на условленное место.

– А с этими что делать? – смотрел он на женские трупы.

– Убрать отпечатки пальцев, то есть сами пальцы, в общем, сам знаешь, что делать.

– Знаю…

Полянский открыл глаза.

Девушка уже не кричала, а просто смотрела в стену, как и вторая. Михаэль припал лбом к холодной двери купе. Замок щёлкнул, дверь отворилась. Полянский вышел наружу, шатаясь, не оборачиваясь и не смотря на этих троих.

Их там нет, повторял он себе, там никого быть не может. Пройдя весь коридор и выйдя в тамбур, Полянский увидел лишь вопросительный взгляд Эда Берроу, но не успел ничего сказать.

Кошмар, ставший явью, довёл его до тошноты.

– Нужно выбираться отсюда, – сказал он наконец, вытирая рот. Его тошнило несколько раз, ему казалось, его сейчас вывернет наизнанку, и он так и умрёт в этом тамбуре, скрюченный пополам.