Взбаламученное море

Вообще, во всем этом обиходе домашней жизни молодого человека была заметна порядочность и некоторое стремление к роскоши и щегольству.

- Александр Николаевич, вы пришли? - послышался из соседней комнаты женский голос.

- Пришел-с.

- Можно к вам?

- Сделайте одолжение.

Дверь отворилась, и в комнату вошла девушка лет девятнадцати, скромная на вид, не красавица собой, но и не дурная, довольно со вкусом одетая в холстинковое платье: это была панна Казимира. Она сейчас же села на вольтеровское кресло. Лягавая собака не замедлила подойти к ней. Казимира приласкала ее.

- Что вы не приходили обедать?.. Мамаша ждала, ждала вас, говорила она.

- А теперь она спит?

- Спит...

- Вверх брюшком?

- Да, - отвечала Казимира с улыбкой: - но где же вы были целый день? - прибавила она.

- Возился все с театром, - отвечал Бакланов.

- Ну, что это! Что вам за охота! - проговорила девушка и покачала головой.

- Как, что за охота! Надобно же показать, что мы дорожим нашими талантами, а то это проклятое чиновничество чорт знает что наделает! отвечал Бакланов, беря лежавшую на диване красную феску и надевая ее себе на голову.

Казимира невольно потупилась. Молодой человек, в этой надетой несколько набекрень красной шапочке, которая еще более оттеняла его черные, вьющиеся волосы, был очень красив.

Он уселся на диване в небрежной позе.

- Вы, верно, влюблены в эту Санковскую? - начала опять Казимира.

- Хм... - усмехнулся Бакланов. - Вы, кажется, должны хорошо знать, что я ни в кого не могу быть влюблен, - прибавил он, бросая на девушку выразительный взгляд.

Существующие в настоящее время между молодыми людьми отношения были довольно странны: Казимира влюбилась в Бакланова с первых же дней, как он поселился у них. Со своею богатою обстановкой, со своим крепостным лакеем, он, умный, добрый и красивый, казался ей каким-то миллионером и в то же время полубогом, более даже чем Венявину. Бакланов, со своей стороны, особенно после его неудачной любви к Соне, тоже шутил с ней... любезничал... смеялся... Все это, как бы напитанные ядом стрелы, входило в сердце пылкой панны. Раз - это было в полутемноватом московском гостином дворе, где они, в сопровождении старухи Фальковской, ходили кое-что закупать, Казимира шла под руку с Баклановым и все старалась оставить мать позади, а потом вдруг крепко-крепко оперлась на его руку.

- Скажите мне, - говорила она: - что это такое со мной?.. С тех пор, как вы у нас живете, я так счастлива, так всех люблю!..

Бакланов на это только усмехнулся.

- Неужели я в вас влюблена? - прибавила Казимира.

Александр покраснел.

- Послушайе, - начал он, голос его слегка дрожал: - вы чудная, прекрасная девушка, и я хочу быть в отношении вас благороден: не любите меня... я люблю другую... - проговорил он и вздохнул.

- Кого же? - спросила Казимира, совсем уничтоженная.

- После... после вы все узнаете, - отвечал Александр и осатновился, чтобы подождать старуху Фальковскую.

После это настало невдолге. В одни сумерки они остались вдвоем. Казимира, под влиянием своих тяжелых дум, сидела тихо за работой, а Бакланов ходил взад и вперед по комнате.

- Вы видели у меня эту вещь? - заговорил он, останавливаясь перед ней и вынимая из-под жилета висевший на груди его маленький медальон.

- Что такое тут? - спросила Казимира, устремляя на него невольно нежный взор.

- Посмотрите! - И Бакланов раскрыл медальон.

Там хранилась знакомая нам записочка Сони. Он бережно вынул ее и подал Казимире.

- Это от той, которую вы любите? - проговорила она, более машинально прочиав написанное.

- Да, - отвечал Бакланов.

- Зачем же она так пишет? - спросила, после короткого молчания, Казимира и точно при этом спряталась в свои кресла.

- Что делать! Обстоятельства!.. Жизнь!..

- О, какие могут быть для этого обстоятельства. - воскликнула Казимира.

В голосе ее слышалась грусть и насмешка.

- А такие... - отвечал Бакланов и не докончил.

- Вы и теперь еще переписываетесь? - спросила Казимира. Лицо ее при этом побледнело.

- Нет.

- Но чем же все это должно кончиться?

- Не знаю! Ох, хо-хо-хо! - произнес Бакланов со вздохом.

Разговор, в этом роде, опять в непродолжительном времени возобновился между молодыми людьми и стал повторяться довольно часто. Александр чувствовал какое-то особенное наслаждение говорить с Казимирой об ее сопернице.

В настоящий вечер, быв особенно в припадке чувствительности, он не преминул заговорить о том же.

- Кто раз любил хорошо, тому долго не собраться с силами на это чувство! - произнес он.

- Вы каких лет ее полюбили? - спросила Казимира. Она, в свою очередь, тоже находила какое-то болезненное удовольствие слушать Александра, когда он рассказывал о любви своей к другой, хотя по временам это становилось ей очень и очень тяжело.

- Почти что с детских лет, - отвечал Бакланов, разваливаясь на диване. - Мы росли с ней вместе и, разумеется, как дети, играли в разные игры, между прочим и в свадьбы: будто я муж, она жена... заберемся в темный угол и сидим там...

Казимира склонила голову на руку, и, кажется, вся кровь прилила ей к лицу.