Взгляд василиска

– Гадкие мальчишки! – заявила им она и тут же схватила за ухо и второго. – Как вы смеете драться подле госпиталя?

– Мила, пусти, он первый начал!

– Как бы не так, это ты первый…

– Ничего не хочу слышать! Кругом война, каждый день умирают люди, а вы нашли себе развлечение – драку! Хороши, нечего сказать!

– Тетенька, пусти!

– Мила!

– Боюсь, я должен присоединиться к данным мольбам, мадемуазель, – громко сказал не без интереса наблюдавший за расправой великий князь. – Мне надо ехать, а если вы оторвете ухо моему кучеру, его придется оставить здесь. Кроме того, ваш племянник, как я успел заметить, весьма достойный молодой человек, и ему будет крайне затруднительно писать письма раненым, лишившись слуха. Кстати, могу я узнать, чем вызвана ваша к ним немилость?

– Эти гадкие мальчишки устроили безобразную драку! – ответила девушка, едва к ней вернулось самообладание.

– Действительно, серьезная провинность, – покачал головой Алеша, – а можно узнать, кто зачинщик?

– Я… я не знаю.

– И вы решили наказать обоих? Прелестно! Прямо как наш ротный командир в корпусе. Тот тоже никогда не утруждал себя разбирательствами и наказывал всех скопом, полагая, что таким образом воспитывает в нас товарищество.

– Да не наказывала я их. Просто попыталась разнять…

– Понятно, – кивнул великий князь и обернулся к своему слуге: – Иван, что случилось?

– Ничего, Алексей Михайлович, – пробубнил тот.

– То есть ты сидел на козлах, никого не трогал, и тут на тебя напали?

Увидев, что кофишенк, насупившись, молчит, Алеша продолжил:

– А может, этот мальчик переодетый хунхуз и хотел нашу коляску угнать?

– Я не хунхуз, – изумленно воскликнул Сережа, – и коляска мне ваша не нужна!

– Значит, он напал на тебя? – обернулся к нему великий князь. – Тогда его надо отдать под суд за нападение.

– Не надо никого отдавать под суд, – насупился гимназист, – я сказал ему, что он не настоящий моряк. Я первый начал.

– Вот как? А ты знаешь, Иван, пожалуй, что Сережа прав. Настоящие военные моряки должны статских защищать, а не драться с ними. Наверное, рано я тебя на корабль взял, надо на кухню к отцу вернуть.

– Алексей Михайлович, – взмолился от открывшейся перспективы парень, – ваше императорское высочество, дозвольте доложить. Я виноватый! Дразнил я его стрюцким… Простите, Христа ради, только не прогоняйте!

– Замечательно, то не было ни одного виноватого, то сразу двое. Что будем делать, Людмила Сергеевна?

– Мальчики, как вам не стыдно? – укоризненно сказала им сестра милосердия. – Устроили драку из-за такого пустяка.

– Мила, я больше не буду, – повинился Сережа.

– Разумеется, не будешь! Вот скажу маменьке…

– Мила, не надо!

– Людмила Сергеевна, – тихонько обратился к девушке Алеша, – а может, действительно не надо? Коль скоро наши архаровцы виноваты оба, то и наказать их надо одинаково, а у моего Ваньки только отец. Сирота он. К тому же зачем волновать милейшую Капитолину Сергеевну?

– Хорошо, но только в том случае, если вы пообещаете не наказывать бедного мальчика.

– Клянусь!

– Вы смеетесь?

– Нисколько…. Ну, разве что немного. Просто ваша расправа была так молниеносна и неожиданна… я даже понять ничего не успел, а вы уже их за ухо.

– Поработайте с мое в школе, и не такому научитесь!

– О, сочувствую вашим ученикам…

– Вы опять?

– Ну, простите. Мне пора, и… спасибо вам.

– За что, спасибо?

– За раненых, за уход за ними…

– Это моя служба.

– Честь имею!

– Прощайте.

Ванька снова занял место на козлах, а Алеша устроился на сиденье. Мальчишка тряхнул поводьями, и экипаж тронулся. Едва они проехали несколько саженей, великий князь обернулся и встретился с Людмилой глазами. «Какая славная девушка», – подумал он.

Иван тем временем сосредоточенно правил лошадьми, наконец, не выдержав, он обернулся и попросил:

– Алексей Михайлович…

– Чего тебе?

– Архипычу не говорите!

– О как, а отца, как я погляжу, ты совсем не боишься?

– Батюшка простит, вы тоже, а вот Архипыч спуску не даст.

– Это верно… Ладно, что я – зверь какой? Не скажу.

– Благодарствую!

– Архипычу, говорю, не скажу. Я только Прохору по секрету, а уж он всем до сведения доведет!

– Алексей Михайлович, помилосердствуйте!

* * *