Взять свой камень

Пристально следя за развитием событий на Западном фронте, Ставка главного командования разрешила отвести наши войска. 25 июня командующий Западным фронтом приказал отходить 13, 3, 10 и 4-й армиям. Причем отходить, имея в авангарде танки, а конницу, противотанковую артиллерию и инженерные подразделения со средствами заграждения – в арьергарде. 6-й механизированный корпус должен был отойти к Слониму, 13-я армия – на рубеж Илия—Молодечно—Листопады—Гераноны, 3-я армия на рубеж Гераноны—Лида—устье реки Щара, 10-я армия на линию Слоним—Бытень, а 4-я армия – на линию Бытень—Пинск [6].

Однако этот приказ уже невозможно было выполнить: для отхода войск 3-й и 10-й армий оставалась лишь узкая полоска не занятой противником территории. Грунтовые дороги раскисли от бесконечных дождей, непрерывно налетала немецкая авиация, изматывали арьергардные бои с численно превосходящим противником, не хватало транспорта и горючего.

26 июня 39-й моторизованный корпус группы Гота вышел к Минскому укрепленному району…

* * *

Утро выдалось сырым, мозглым, с обильной росой и густыми туманами, пеленой лежавшими в низинах. Казалось, вот-вот заморосит мелкий нудный дождь, намочит все вокруг, заставит раскиснуть лесные дороги и тропки. Низко висели серые тяжелые облака. Чуть не задевая верхушки высоких елей, они уплывали под набежавшим ветерком, а на смену им приплывали другие – такие же серые, мрачные.

Сырость словно пропитала все вокруг – деревья, листву, траву под ногами, одежду, ставшую тяжелой, неудобной, плохо согревающей. Вчера вечером наконец-то удалось поесть горячей пищи.

Забравшись в глухой овраг, они разожгли небольшой костерчик из сухих березовых веток, практически не дающих дыма, зато горевших ровным жарким пламенем. Сварили из концентрата каши с салом, вскипятили чай – ароматный, припахивающий дымком; он размягчил души, согрел и даже как-то успокоил.

У них были фляги со спиртом, и командир разрешил немного капнуть в кружки с чаем – все-таки спать придется на влажной земле, а позволить себе роскошь заболеть никто из них не мог, не имел права.

Залив костер, ушли с места привала и отмахали по лесу добрый десяток километров, пока не устроились на ночлег на сухом пригорке, среди густого ельника. По очереди, сменяя друг друга, несли охранение, а вернувшись, норовили забиться меыжду спящими, чтобы скорее согреться. Костя Крылов даже подумал, что раньше он и предположить не мог, как холодно бывает в лесу летними ночами.

Хотя какой он видел лес? Дачную местность под Москвой да пионерские походы с веселыми кострами и белыми палатками. А тут – глухой бор, растянувшийся на многие километры, чащобы, буреломы, сырые овраги. Несколько раз они натыкались на следы кабанов и лосей, мелькал в кустах испуганный зайчишка, улепетывая от людей, забредших в глухомань. Зато капитан чувствует себя в лесу как зверь, словно медведь или даже, скорее, волк.

Поднял их командир затемно. Огня не разводили, пожевали сухарей, быстро собрались и пошли – след в след, привычно держа дистанцию и уже научившись подмечать вокруг то, что раньше казалось малозначительным, не стоящим внимания: человек быстро взрослеет в опасностях, особенно на войне.

Через два-три часа забрезжил рассвет, и вскоре они вышли к опушке леса. Впереди, за рощей – чахлой, почти просматриваемой насквозь, – стояла деревня. Перед ней лежало поле, покрытое туманом, из которого выплывали темные избы на краю селения, высокая колокольня старой церкви на пригорке и рядом с ней зеленая крыша большого дома.

Залегли в кустах, привычно не обращая внимания на сырость. Командир достал бинокль и начал осматривать рощу, поле, дома.

– Погосты, – тихо сказал он. – Пришли.

Сильная оптика приблизила к глазам Антона корявые стволы берез в роще, сгустившийся посередине ее туман, мокрую траву на поле, пустую улицу, уходящую к центру селения. Никого, только сипло перекликаются невидимые петухи да взбрехивает где-то собака.

Деревня оказалась большой, многие дома окружены садами, на задах – огороды, темные баньки, навесы с аккуратно выложенными поленницами. Посреди улицы – колодец с высоким журавлем; тускло поблескивал в сером утреннем свете крест на маковке церкви, над некоторыми трубами легко курился дымок, расплываясь в сером воздухе. Немцев не видно, жителей тоже…

Поведя биноклем немного влево, Антон нашел второй дом от леса, где его должны принять, после того как он скажет пароль, – там явка, полученная в Москве. Попытался разглядеть, есть ли около избы ульи? Ага, вон они, торчат из тумана, как грибы, и на среднем снята крышка – значит, все нормально. Именно такой знак должен подать хозяин явки, если к нему можно приходить без опасений. Что ж, идти или подождать, понаблюдать еще?

Но сколько ждать, сколько наблюдать? В таком виде в деревню не заявишься – в маскхалате и с автоматом в руках. Надо переодеваться, шагать по дороге до домов, а это требовало времени. И группу необходимо надежно укрыть…

– Любитель, – позвал Волков и, когда Егоров подполз, передал ему бинокль. – Наблюдайте за деревней. Докладывайте, что увидите.