Взлет и падение «Советского писателя»

Ближайшим другом был Юрий Трифонов. Так сложилось, что они дружили семьями. На глазах Юрия Валентиновича и его жены Нины начался красивый, хоть и короткий, роман Гриши с Эльгой, закончившийся 56-летним браком. Бакланов пригласил Эльгу в ресторан, куда собирались также Юрий с Ниной. Они сидели за одним столиком, Гриша неловко танцевал со своей будущей женой, было ощущение праздника. Только потом Эльга выяснила, что денег у Бакланова не было, за всех заплатил Трифонов. Позже Гриша, не сказав жене об истинной причине командировки, поехал по маленьким городкам писать статьи в местные газеты, чтобы отдать деньги Юре.

В поселок Трифоновы приехали на четыре года позже, чем Баклановы, и там их дружба только окрепла. Они часто ходили в гости к Баклановым, у которых дача и участок уже были обустроены.

Как-то, уже после смерти жены Трифонова Нины, когда Баклановы всей семьей сидели на кухне, открылась дверь, и вошел Юрий Валентинович. Его сразу же позвали за стол, на котором красовались пироги со своей малиной и смородиной.

— Как получается, я жил в доме на набережной, а ты раньше обо всем написал? — спросил Юрий Валентинович Бакланова. Впрочем вскоре он поднялся в своих произведениях на новый уровень и опубликовал повесть «Дом на набережной». Григорий Яковлевич всегда радовался успеху своих друзей. Он познакомил Трифонова с шведским издателем Пером Гедином, который тогда находился в Москве. Он попросил перевести «Дом на набережной» на шведский язык именно того переводчика, Ханса Бьеркегрена, который до этого переводил роман «Июль 41 года». Часто приходил по-соседски в гости к Баклановым Александр Твардовский. Вот как об этом вспоминает вдова Григория Яковлевича: «А сколько раз Александр Трифонович приходил к нам домой! Сколько сидели и разговаривали они в нашей беседке, обвитой диким виноградом. Александр Трифонович много курил и бросал окурки в трубу, которая поддерживала беседку. И смеялся: «Когда-нибудь я эту трубу наполню до конца». Гриша жалел, что не решался записывать эти беседы. Не решался. Времена были еще очень сложные. Они обменивались впечатлениями от прочитанных книг. Твардовский давал Грише для прочтения книги из своей библиотеки. Очень любили они вместе ходить на речку. Она тогда была еще чистой, особенно со стороны деревни».

Уже после смерти Твардовского Григорий Яковлевич провел четыре передачи о нем на канале «Культура». А очерк Бакланова на смерть Александра Твардовского остается одним из самых сильных и проникновенных на эту тему: «Твардовского нет, и многое стало не стыдно».

Почти все свои произведения после «Пяди земли» Бакланов создал на даче в Красной Пахре. Эльга Анатольевна поднималась каждый день в семь утра вне зависимости от времени года, убирала кабинет, готовила завтрак. В восемь Григорий Яковлевич завтракал и садился работать. Писал до обеда, медленно, но очень вдумчиво, не более одной-полутора страниц в день. Сначала писал исключительно ручкой. Потом приобрел печатную машинку, грохотал на ней нещадно. В последние годы научился работать на компьютере. Как и у всякого человека, далекого от современной техники, упрямый компьютер все время ломался. 16 вдруг куда-то исчезал весь набранный текст, то он вообще мс включался, тогда вызывался специалист, совсем еще мальчик, который и спасал утраченный труд Григория Яковлевича. Бакланов держался стоически: он быстро понял преимущества работы и в особенности правки на компьютере. После обеда Григорий Яковлевич неизменно читал написанное утром своей жене. Если она критиковала созданное, говорила: «Ты можешь лучше», он был недоволен, часто отвечал: «Ты ничего не понимаешь», — но, в конце концов, соглашался с замечаниями. Убегал в свой кабинет, переписывал страничку, снова читал ее Эльге Анатольевне. Говорил, что теперь стало лучше. Потом он назовет свою жену самым главным доброжелателем, каждому слову которого он верил. Вечером Григорий Яковлевич тщательно продумывал, что и как он напишет на следующий день, бакланов никогда не делился с женой творческими планами на следующий день, говорил, что так можно перегореть, потом писать не захочется.

В центре более поздних произведений Григория Бакланова о войне лежат уже не духовно-нравственные истоки побед и поражений, а проблемы, выходящие за пределы войны. «Мы не только с фашизмом воюем — мы воюем за то, чтобы уничтожить всякую подлость, чтобы после войны жизнь на земле была человечной, правдивой, чистой», — говорит Бакланов устами одного из своих героев. Этот мотив становится у автора все сильнее и сильнее с каждой новой книгой. Критика бездушия, безнравственности, беззакония, шкурничества звучит у него все жестче. В повести «Мертвые сраму не имут» начальник штаба артиллерийского дивизиона, служака и карьерист, в критическую минуту предает своих товарищей, бежит с поля боя, свалив потом свою вину на погибших.