Взлет и падение «Советского писателя»

Как только строительство дачи было завершено, Павел Григорьевич и Зоя Константиновна начали там жить: летом постоянно, зимой приезжали на выходные дни. Дом топился углем постоянно, можно было приехать в любое время. На даче жила домработница Варвара и садовник, который зимой отвечал за отопление, а летом занимался участком при непосредственном руководстве Зои. До сих пор остались многие его посадки, например, деревья, вкопанные корнями вверх, что приводило к тому, что они росли очень ветвистыми, разлапистыми, не тянулись вверх.

Варвара приехала из деревни в Москву еще в двадцатые годы. Деревенское сидело в ней неистребимо. Она успела поработать в ортодоксальной еврейской семье, что позволило ей говорить про Павла Григорьевича следующее:

— Какой же Павел Григорьевич еврей?

— Ну как же, Варя, он еврей!

— Не, он не еврей. Он не настоящий еврей, — образ жизни ее прежних хозяев в корне отличался от жизни Антокольских, да и по вере Павла Григорьевича нельзя было отнести к евреям.

Авторитет Антокольского для Вари был непререкаемым. Он долго объяснял домработнице теорию происхождения человека Дарвина, что привело к чудовищной путанице в голове православной Варвары.

— Варя, откуда люди произошли?

— Как откуда, Христос с обезьянкой сошелся.

— Откуда ты это взяла?

— Павел Григорьевич сказал!

Варя частенько сочиняла письма в деревню родственникам и своему кавалеру. Записывала их Зоя Константиновна под ее диктовку. Письма к кавалеру начинались стандартно:

— Ах ты, кот-котище!

Возил Павла Григорьевича на дачу шофер — Владимир Михайлович Шатилов. За руль автомобиля он сел сразу после революции. Застал время, когда в Москве электрических светофоров не было, а были редкие механические семафоры. У Владимира Михайловича были золотые руки, а так как без дела он сидеть не мог, то постоянно на даче что-то строил, мастерил, ремонтировал. Это было тем более ценно, что ни Павел Григорьевич, ни его жена гвоздя в доску забить не умели.

С возрастом Шатилову стало трудно водить машину, но прекратил он это делать только после одного инцидента.

Однажды, спеша за Антокольским на дачу, Владимир Михайлович сбил насмерть прохожего. Тот был пьян и сам бросился под колеса с криками: «Дави меня!» Тому было много свидетелей, и судья был вынужден признать водителя невиновным, но, узнав, кто владелец автомашины, постановил, что этот владелец и должен платить компенсацию детям погибшего. Антокольский, несмотря на то что мог легко опротестовать незаконное решение, исправно платил сиротам до их совершеннолетия. А Шатилов больше за руль машины не садился, жил на пенсию. Он приезжал на дачу и бескорыстно там работал, в основном помогая Зое Константиновне во всем, начиная от вкручивания лампочек и заканчивая сборкой ее деревянных скульптур.

Для дома чета выбрала проект средней по размеру дачи: на первом этаже две большие комнаты, разделенные стеклянной дверью, небольшая боковая комната, теплая терраса, кухня, кладовка, на втором этаже большой кабинет, куда непосредственно выходила лестница и отделенная стеной спальня.

Интерьером дачи, естественно, занималась Зоя Константиновна. Благодаря ее усилиям дача Антокольских стала одной из трех красивейших дач в Красной Пахре. Общий стиль дома был с налетом западноевропейской культуры. Она тщательнейшим образом подбирала мебель, посуду, предметы интерьера.

В центре столовой стоял знаменитый круглый громадный стол из резного дуба. За ним легко могли разместиться двенадцать человек. Опять-таки резные деревянные стулья барочного стиля были конца восемнадцатого века. Зоя Константиновна частенько ездила за мебелью в Ленинград, хотя кое-что покупала и в Москве. На даче присутствовала особая аура, благодаря которой даже далеко не антикварная вещь смотрелась в интерьере как особо ценная. Мебель дополнялась фаянсовой посудой зеленого цвета, произведенной на Украине еще в конце девятнадцатого века. Полный набор на двенадцать персон со множеством вазочек, салатников, соусников, солонки и перечницы, супника: все в одном стиле, все в отличном состоянии.