Your Mistake

– Не дрогнул верный пес, – отметила герцогиня, взявшись за мой ремень. – Из Габриеля вышел знатный дрессировщик. Мой бедный мальчик, ты совсем ручной, куда же ты подашься? Что у тебя осталось, мой красавчик, от прежней жизни? Все сломано, все сложено к его ногам, все будет растоптано и смято вместе с твоим сердцем и твоей любовью. А он и не заметит…

– Анна.

Я поднял голову и встретился взглядом с Мак-Фениксом. Я улыбнулся ему, на его появление в дверях мое тело среагировало вернее, чем на все намеки миледи, и она почувствовала это, моментально отпустив мой пояс.

– Ничего нельзя поручить слугам, – доверительно сообщила леди Анна то ли мне, то ли пасынку. – Кругом тупые бездарности!

– Снова соблазняешь моего психиатра?

Я осторожно обошел герцогиню и приблизился к Курту:

– Ну и семейка у тебя, милый, огонь!

– О да, – кивнул Мак-Феникс, обнимая меня за талию, – нам будет недоставать друг друга, когда мы доиграем. Тебя не отравили? Тогда идем, Мак-Ботт разжился сыром, ветчиной и бренди. Идем, моя занятная безделица.

– Красивая игрушка! – дополнил я с ехидной радостью, покидая гостиную вслед за Куртом.

После такой встряски тихий уют наших комнат, еще не обжитых, но уже таких родных, стал бальзамом для моей измученной души. Мы сидели на медвежьей шкуре у камина, жарили ветчину на декоративной шпажке и травили байки обо всем на свете, кроме бесподобной семьи Мак-Феникса. Нам было хорошо вдвоем; мы спорили, кто виртуозней жарит ветчину и у кого сильнее обгорает хлеб, кормили друг друга тостами, пили бренди из горлышка и отчего-то ждали поздний зимний рассвет, а он не наступал, и нам казалось, время замерло, возмутившись песне: как это, нет меня! Вот оно, время, целая вечность, пользуйтесь!

Я был счастлив. Мог ли я знать, что такова моя последняя счастливая ночь рядом с Мак-Фениксом? Если бы я только знал…

– Они упорно называют тебя «Габриель»! Почему?

Мак-Феникс вздохнул, завозился, устраиваясь на моем плече:

– Это мое имя, – ответил он неохотно.

– В смысле?

– В прямом. Габриель Эдуард, герцог Бьоркский. У нас в роду каждый третий Габриель.

– А как же «Курт»?

– Курта я выдумал сам, когда меня лишили титула. Решил, раз Мак-Феникс, значит, буду Куртом. В честь австрийского математика Гёделя, которым увлекался в тот период.

– Так тебе лучше, – искренне отметил я. – Какой ты, к черту, Габриель?

***

Проснулся я поздно. Солнце заглядывало в узкое зарешеченное окно спальни, вовсю чирикали какие-то зимние пичуги, пригревшиеся в его лучах, и если была у меня надежда, открыв глаза, увидеть рядом Курта и вновь признаться ему в любви, я расстался с ней быстро и безболезненно. Я даже не слишком огорчился, рассчитывая на долгую жизнь, проведенную в его объятьях, на то, что рано или поздно мой пингвин привыкнет, будет просыпаться и ждать моего пробуждения, ловить мою улыбку и улыбаться в ответ, смущаясь и гордясь моей любовью. Я просто потянулся, привычным жестом проводя рукой по телу, отыскивая новые отметины и размышляя, чем их лечить и чем замазать.

Потом я вызвал Гордона, и мой лакей принес мне воду для умывания. В кувшине. В ответ на удивленный возглас он пояснил, что современная ванная на все три этажа одна, и ее заняла герцогиня. Все-таки жизнь в средневековом замке имела свои минусы, такие, что казалось странным стремление Мак-Феникса здесь поселиться, но Курт обладал дерзким даром обустраиваться с максимальным комфортом, едва занимал территорию, я верил в его гений и надеялся на душевые, джакузи и центральное отопление.

Кое-как умывшись, выбрившись и вычистив зубы, я оделся и вышел на вражескую территорию в поисках Курта и в надежде разжиться съестным. Курт обнаружился в библиотеке, он беседовал с каким-то незнакомым мне грузным джентльменом; при моем появлении Мак-Феникс лишь на миг вскинул голову и без улыбки сделал небрежный жест рукой, приказывая мне исчезнуть. Я вышел прочь со смутным, тревожным осадком на душе.

Почти сразу меня перехватил Тим и жестом показал, что проводит в столовую.

Я отказался, попросив принести завтрак к нам в комнаты: сидеть за столом с герцогиней и Альбертом, а то и просто в обществе незнакомых мне родственников я не хотел. Впрочем, Мак-Ботт и Гордон свое дело знали, и вскоре в маленькой гостиной развернулась походная кухня и был накрыт стол; кофе помог мне взбодриться, а яичница примирила с суровой реальностью.

Я допивал вторую чашку, когда в гостиную ворвался Курт, с разгону поцеловал меня в губы, откусил солидный кус от тоста с маслом в моей руке и упал в кресло напротив, требуя себе того, что видел в моей тарелке, и побольше!

Я улыбнулся его голодному энтузиазму и двинул яичницу на середину столика.

– Я вынужден тебя бросить на произвол судьбы, – тотчас набив рот ветчиной, посетовал Мак-Феникс. – Прости, думал показать тебе окрестности, но, видно, не судьба.

– Да ладно, не переживай, – утешил я. – Еще успеешь. С кем ты трепался там, в библиотеке?