Your Mistake

Еще через миг я осознал, что Тим общается на равных, а леди Анну ничуть не смутила возможная двоякость его жестов. И в дом они прошли едва ли не под руку.

– Ах ты, паршивец! – прошипел я вслед негодяю-охраннику. – Ах ты, иуда! Гордона тебе мало, пусть герцогиня пососет! Кобель проклятый!

Все-таки прав был Курт: не тянул я на натурала.

На натуралов герцогиня действовала безотказно.

Поскольку продолжения сериала не намечалось, я спустился вниз и покинул замок, решив обойти озеро. Туман окончательно рассеялся, сквозь тучи проглядывало чахлое зимнее солнце, от воды, от заиндевевшего вереска шел пряный аромат, я шел и отчего-то огорчался, что никогда не приезжал в Шотландию зимой. Со мной творилась полная неразбериха. Я, вероятно, вжился в образ, и в самом деле став королевой из видения, когда-то я уже ходил по этим тропам, останавливался в замке, и вот теперь под гнетом прошлого теряло свою цену настоящее. Склонившись над ботинком с развязавшимся шнурком, я оглядел пейзаж и вздрогнул. С такого ракурса все было словно отражением иной реальности. Все эти горы, озеро, и деревенька на дальнем берегу с едва приметным пиком церкви, я будто видел их, давно, во сне. И та глубинная другая память всплывала, как лох-несское чудовище.

Шизофрения? Парамнезия?

(Заметки на полях)

Да, я был болен, уже тогда был болен, но не понимал, совсем…

У самой кромки воды меня нагнал Мак-Феникс.

Лорд был верхом и держал в руке повод второй лошади.

– Покатаемся, пока есть время?

– Ого, – фыркнул я. – Смело. Я ведь не говорил, что умею ездить верхом, а, Мак-Феникс?

Курт фыркнул в ответ:

– О, прости, я привык, что ты умеешь все, что мне нравится. Ты разучился? Подсадить?

– Еще чего! – Я посмотрел с недоумением и ухватился за луку седла: – Ты так заигрываешь, мой король?

– Ну, – недоверчиво сказал Мак-Феникс, – ты мне, конечно, ничего не говорил. Ты просто мчал за мной как сумасшедший в Швейцарии. Ты что, уже забыл? Верх легкомыслия.

Я заморгал и сам себе пощупал лоб. И правда! Это все было, что с моей памятью?!

Курт наблюдал с интересом и, как мне показалось, с сочувствием.

– Так ты не шутишь? Ладно, вернемся в Лондон, покажешься профессору, я прослежу. Не перенапрягайся, хорошо? Давай, поедем потихоньку, шаг за шагом.

– Вообще-то я предпочитаю галоп.

– Спокойнее, – приказал лорд, – Галоп ему. Будешь спешить, никуда не доедем.

Будешь спешить? Никуда не доедем?

– Ты прав, мой король, – с улыбкой признал я, гася волнение в зародыше, – спешить нам некуда.

– Ну, тут недалеко.

«Недалеко» оказался небольшой холм на берегу озера, окруженный низкими сосенками. Никаких строений; лишь приглядевшись, я обнаружил остатки какого-то сооружения, горелые бревна и часть кирпичной кладки. Курт спешился и поднялся на этот холм. Я последовал его примеру. На вершине было так странно и неуютно, что я невольно шагнул поближе к лорду.

– Что здесь было? – тихо спросил я. – Какое-то культовое место? Капище?

Курт улыбнулся, и в улыбке была горечь:

– Ну, можно и так сказать, Джеймс Патерсон. Вообще-то здесь был «сарай».

– В смысле?

– На самом деле, это ферма, ну, то, что от нее осталось, небольшое строение с конюшней. В конюшне находился штаб всех моих детских игр, а в секретных посланиях это местечко обозначалось как «сарай». Чтобы никто не догадался. Сейчас смешно вспомнить, да?

– А что случилось с «сараем»?

– Ну, – замялся Курт. – Я его сжег. Был приступ, и я все спалил.

– Расскажи мне! Что здесь стряслось? Почему?

– Позже. Это самое трудное, Джеймс, вспоминать тот период. Я был болен тогда. Не торопи.

В памяти всплыла вчерашняя ночь, и как его ломало в комнате Марии, эта боль, этот ужас, и вот опять его просто корежит от какой-то невероятной тоски и непонимания. Как ни крути, у него тоже было страшное детство. Не стоит на него давить, подумает, примирится и сам расскажет.

Больше таких смутных, тревожных мест в округе не было. Что стряслось когда-то в этом «сарае», почему он его сжег, все это я решил выяснить потом. Едва мы спустились с холма, Курта отпустило, и дальнейшая прогулка прошла просто сказочно хорошо.

Это было почти как в Оксфорде. За каждым камнем, под каждым кустом таились воспоминания, еще более ранние, чем студенческие, еще более счастливые, связанные с матерью и отцом, а потом – с краткими набегами в разоренное гнездо вместе с Робертом Харли и Даймоном Грегом.

Мы скакали по заиндевевшим вересковым полям, осмотрели пару деревень на той стороне озера, облазили всю долину и, наконец, стали подниматься в горы вдоль неширокой речушки, питавшей Лох-Эллер, пока не вышли на еще одно плато, совсем маленькое, со старым заброшенным домом и никуда не годным хозяйством.