За девятое небо

– Вас скоро коронуют, – с поклоном ответила Мирослава. – И прежде чем вы предстанете перед людьми, примите дар мой. – Мирослава достала из-за пазухи два маленьких пузырька. – Это мёртвая и живая вода, – проговорила, протягивая Бессмертному скляночки. – Богиня мне сказала, что вода поможет мёртвому, а кроме вас я мертвецов не знаю, – сказав это, волхва посмотрела в чёрные очи Кощея и не отвернулась от ледяной тьмы.

Драгослав принял дар.

– Ты хочешь служить мне? – спросил, внимательно глядя в голубые очи – впервые смертный не страшился его взора, даже дочь порой отводила взгляд.

– Я хочу стать Великой Волхвой, – улыбнулась Мирослава, продолжая смотреть Бессмертному в глаза – она чувствовала, что может попросить у него за своё служение плату, но лишь одну. Стать свободной от Слова Топи или… самой стать великой и затем освободить себя. – Если вы поможете мне овладеть невиданным для смертных Словом, клянусь, – Мирослава положила на сердце руку, – я буду самой преданной вашей слугой!

Драгослав улыбнулся и покачал головой: тщеславие. Обида, ставшая силой, была ему так знакома… Только порой эта сила ослепляет и становится самой большой слабостью.

– Желаешь стать великой? – прищурился Кощей.

– Всем сердцем. – Мирослава положила на грудь обе руки.

Волхва была честна, Кощей чуял это. А ещё он ведал то, что преданная служба Мирославы будет ему на руку, пусть и придётся рассказать ей за это пару небылиц.

– Я смогу научить тебя Слову, но не Силе, – ответил наконец Драгослав, и Мирослава не могла сдержать улыбки. – Сила – вот, что наделяет Слова мощью. Без неё шепчи – не шепчи, пой – не пой – проку не будет.

– Моя Сила крепнет с каждым днём, – слишком уверенно сказала Мирослава и, прошептав, обратилась старицей.

Драгослав хмуро смотрел на согбенную старуху в царском платье: седая, морщинистая, глаза с поволокой. Заворожить того, у кого нет души, – мастерство редкое.

– Я буду наставлять тебя, – через некоторое время ответил Кощей. – А ты поклянись мне в преданности.

– Клянусь своим золотым духом человека, – хрипела Мирослава старческим голосом, не опуская дрожащих рук от груди, – что буду служить вам до самой смерти.

* * *

Злата едва дыша отворила дверь в свои покои и замерла, не решаясь переступить порог: будто целый век прошёл с тех пор, как она покинула теремной дворец. Веслав и Василиса держали комнаты для неё, и даже после её смерти их никто не занял. Царевна глубоко вздохнула и осторожно ступила в горницу: убранство осталось прежним, а слуги соблюдали порядок и чистоту.

Злата медленно пошла по алому ковру, рукой скользя по высоким резным скрыням и сундукам, дошла до столика, погладила обитые бархатом кресла и подошла к окну, за которым раскинулся Солнцеград. Вечер полнился гнетущей тьмой, что ложилась на крыши теремов и большой купол Великого Свагобора; тяжёлые тучи скрывали последние лучи Даждьбога-Хорса. Царевна нахмурилась: терем и город казались ей чужими. Словно не было тех счастливых лет, что она провела здесь. Порой Злате думалось, будто она и правда умерла, а с Севера вернулась не она.

Скоро коронация отца – Драгослав не желал долго ждать. Царевну же провозгласят Наместницей, а Кудеяра – великим князем – ведающим князем Палаты Князей. Бронимир станет великим веденеем, и его будет слушаться весь Собор, а Великого Волхва Миодрага – все волхвы. Отец отыщет сбежавшего Веслава и казнит его.

Злата грезила о происходящем всю жизнь, однако… душу одолевала тягучая печаль – будто случилось нечто непоправимое. Царевна страшилась своих чувств, они казались ей слабостью – ведь в Яви всё оказалось не так, как в мечтах, – и даже подданные, увидев её живой, смотрели на неё с ужасом – Злата читала их думы. Люди были не рады ни её возвращению, ни отца.

И сколько бы царевна ни пыталась отогнать тревогу, печаль и разочарование, чувства только сильнее мучили её.

* * *

Бронимира и его свиту разместили в одном из гостевых теремов, и князь первым делом отправил бересту на Власов остров – рассказывал о своём возвращении и справлялся у Окамира о делах княжества, узнавал, не дошла ли до острова орда.

Когда служка забрал письмо, Бронимир отправился в спальные покои и устало опустился на кровать. За долгое плавание князь отвык от того, что земля под ногами не движется – да и от земли отвык…

Несмотря на то что ему предстояло стать правой рукой Бессмертного и одним из самых властных людей Сваргореи, Бронимир видел будущее неясным и тёмным. И клятва, которую он под страхом смерти дал Полозу, всё больше тяготила душу.

– Хочешь стать свободным? – сиплый голос испугал князя Власова острова, погрузившегося в безрадостные думы. Бронимир обернулся: в сердце опочивальни клубилась тьма, смотря на него белёсыми глазами. Полоз. Князь тут же встал и, поклонившись, положил на сердце руку – если Змий пожаловал своим Духом, ничего хорошего сие не предвещает.

– Всё страшишься меня, – басила тьма. – Тому, кто преданно служит, надобно не бояться, а ждать награды. – Дух Полоза становился всё более осязаемым.