За девятое небо

– Хорошо ворожишь. Не забывай, теперь ты, как всякий служитель Мора, обязан защищать Смерть Наместника Мора, как свою собственную, – сквозь мрак послышался шёпот Тьмы. – Ещё немного времени пройдёт, и все тайны Той Стороны тебе известны станут. Ты будешь знать о каждом камешке Нижнего Мира, даже не видя его, – шёпот звучал, но Светозар не внял ему.

Три царевны застыли, так и не начав ворожить – глаза каждой полнились слезами, а сердца будто бы стучали вновь – Дорога Жизни звала; Веслав, как и Златобор, стоял с обнажённым мечом, так и не воспользовавшись им.

Вель и Любомир смотрели на Светозара с открытыми ртами. Веслав убрал в ножны меч, перевёл взгляд на сына Леса – какая же сила подвластна юноше? Сердце князя смутила невольная зависть, но Веслав тут же отогнал её, вспомнив о Песне, что соединила в себе и Свет, и Тьму, и князю почудилось, будто невероятная мелодия не умолкает никогда, наполняя сущее жизнью, что эта музыка и есть жизнь.

– Ты показал нам свет. – Златомира с трудом подняла взор на Светозара – царевне впервые дышалось тяжело. Сын Леса кивнул. – Я забыла его… Мы все забыли…

– Забыли и сами себя пленили, – согласился Светозар. – Каждая из вас хотела владеть и Нитью, и нами, верно?

Вель и Любомир, переглянувшись, обратили взоры на сына Леса, затем – на царевен, печально смотревших на Светозара.

– Откуда знаешь? – удивилась Златомира, смахнув слёзы.

– Мне только что поведала Песнь, – ответил Светозар, не говоря о Тьме, тоже подвластной ему. – Вы пленили привратника Ворона, что привёл нас к вам, дабы мы не закрыли Врата в Явь. Вы окружили свои царства ворожбой – вы так страшитесь Врат, что боитесь следовать дальше. И мы бы навеки остались в вашем плену, если бы не ваша вражда.

– Мы можем вновь заворожить вас, и вы всё забудете, – произнесла нараспев Меднослава, обернувшись к Светозару.

– Не можете – вы вспомнили, что пора следовать за Светом дальше – ваши глаза полны слёз, пробуждённых Песнью, – тихо говорил сын Леса, но его слова слышали не только царевны, каждый мёртвый витязь внимал ему. И каждый чувствовал невероятную тоску, щемившую небьющееся сердце. Перья многих плащей дрогнули, едва не превратившись в крылья.

Веслав, как и Любомир с Велем, смотрел на Светозара – он впервые чувствовал ту силу, что была в нём самом. Будто видение Света открыло князю нечто – то, что он мог с трудом обличить в слова. Это нечто было даже во тьме, даже в самом преданном служителе Мора.

Наступила ночь – густая тьма мягко укрыла замерших в благоговейном молчании воинов, чьи оперённые доспехи тихо светились.

Меднослава, кивнув сёстрам, подошла к Веславу и положила на его плечо руку:

– Прости, что заворожила тебя, – тихо прошептала, смотря сварогину в глаза. Веслав сухо кивнул: князь сдерживался, чтобы не сбросить ладонь Меднославы с плеча. – Ты просто мне напомнил о мире… О жизни.

Веслав обратил внимание, как Златобор дёрнулся от слов царевны. Князь перевёл взор на Меднославу: медные очи смотрели на него с искренним сожалением.

– Я прощаю тебя, – нехотя ответил князь и убрал девичью руку со своего плеча.

– Мы поможем вам вернуться на Белую Дорогу, – пообещала Меднослава. – Ты успеешь спасти Василису.

Веслав ничего не ответил Меднославе, и царевна вернулась к сёстрам.

– Пора, – шепнула Сребролика. Серебряная царевна посмотрела на Меднославу, затем перевела взгляд на Златомиру. Царевны взялись за руки и зашептали. Златобор, как и сварогины, невольно отступил.

Царевны, шепча, двинулись по кругу – мелодичное кружево ворожбы осветило белым чёрную землю и, разгораясь, поднималось выше и выше. Мерцающая вязь летела к острым горам и, опускаясь на спрядённую Нить Слов, рушила её, отчего та звёздами поднималась в чёрное небо: будто с гор устремился ввысь мерцающий снегопад. Звёзды, кружась, таяли в беспросветной мгле…

Когда Нить распалась, и звёзды погасли, над бескрайним полем пронёсся шелест превращённых в оперение доспехов – те, кто желал возвратиться к Белой Дороге, обращались птицами и взлетали в ставшими бездонными чёрные небеса.

Когда царевны открыли глаза, на поле остались те воины, что, как и они, не могли покинуть Неявь из-за того, что слишком долго были в плену, и те, кто не ушли по собственной воле. В городах-царствах тоже остались души.

Хмурый Златобор стоял подле Меднославы.

– Нити больше нет, и души, что мы удерживали силой, – свободны, – сказала Златомира, посмотрев на Светозара. – Знайте, когда вы пройдёте через Врата, ведущие в Свет, не станет и нас.

– Но вы можете проследовать по Белой Дороге, – сказал сын Леса.

– Белая Дорога не приведёт нас к Вратам, – печально промолвила Сребролика.

– Таких, как мы, Дорога приводит обратно, – наклонила голову набок Меднослава.

– А кто вы? – спросил Любомир. Три царевны – все как одна – посмотрели на богатыря.

– Таких, как мы, вы зовёте навьями, – ответила Златомира, и Любомир нахмурился.

– Служительницы Мора? – осмелел Вель.

Три царевны улыбнулись.