За девятое небо

– Я выполню любое ваше веление. – Мирослава положила на бешено стучащее сердце руку – она не ослышалась, царь доверяет ей настолько, что оставляет за главную! А ещё, видимо, он уверен в её волхвовской силе. Мирослава улыбнулась собственным думам – как, однако, Боги награждают тех, кто отваживается следовать по великому пути своего предназначения.

– Хорошо, – кивнул Кощей, – если надо будет убить, ты выполнишь и это, – проговорил он, откинувшись на спинку трона. В глазах Мирославы промелькнул ужас. – Могущество и величие требуют великой платы, – сказал царь мягко. – И, если ты готова следовать по пути Силы и дальше, ты поклянёшься мне в верности.

Веление Бессмертного страшило Мирославу – волхва прежде не думала о такой плате. Но… Мирослава знала, что если она сейчас откажет царю, то навсегда останется простой ключницей. Драгослав подобное повелел ей, а не своей дочери, и разве не говорило сие о том, что именно Мирославе бессмертный царь всей Сваргореи куда больше доверял? Не говорило ли это о том, что её Слово было сильнее и могло убить? Боги даруют подобные испытания не всем, решила Мирослава и наконец произнесла:

– Клянусь своим золотым духом человека – я выполню любое ваше веление, – волхва вновь положила на сердце руку, и Драгослав удовлетворённо кивнул.

– Я дам тебе Слово, которое поможет тебе в этом, – сказал царь. – Я должен быть уверен в том, что в моё отсутствие никто не посмеет нарушить уклад дворца сумятицей или бунтом.

– Я сделаю всё, что в моих силах, клянусь, – пообещала волхва.

– И не покидай больше самовольно теремной дворец, – поморщился Драгослав. – Такая любовь к праздным прогулкам не под стать великой волхве.

– Но в городе так хорошо внимать Песне, – искренне возразила Мирослава и осеклась, заметив суровый взгляд царя.

– Если ты хочешь стать когда-нибудь той, о ком мечтаешь, учись смирению, – ответил царь, и у Мирославы невольно сжалось сердце: слова Драгослава напоминали речи Никодима… Что нынче со старым волхвом? Миновала ли его война? – Ты хоть раз видела, чтобы Злата или Любава просто так гуляли по городу?

– Нет, – покачала головой Мирослава, отгоняя думы о Никодиме и прошлом.

– И тебе не следует, – сложил руки царь. – Особенно тогда, когда меня не будет – во время моей отлучки ты будешь моими глазами, ушами и устами.

– Я больше не покину царский терем самовольно, – заверила Драгослава Мирослава, и Бессмертный удовлетворённо кивнул – он чувствовал, что волхва говорила правду, и теперь далече царского сада гулять не пойдёт.

– Знаешь, когда долго находишься среди людей, забываешь о том, что сам уже давно перестал быть человеком, – вдруг сказал Драгослав тихо. Мирослава удивлённо посмотрела на него: изменения в настроении Драгослава были слишком резкими. Но… если бы в Еловой знали, кто говорит с ней по душам, никогда бы не поверили! Не поверили бы ни в её царское платье, ни в положение при царском дворе, которому завидовали все. Ни в царское поручение – быть доверенной Бессмертного в его собственном дворце. И то, что прекрасный и сильный Драгослав – самый сильный волхв и воин всего Света – говорит о таком с ней, а не со Златой или с кем-то ещё, невероятно грело душу. А когда Драгослав поднял на свою ученицу взгляд бездонных чёрных глаз, Мирослава едва смогла сдержать улыбку – чувство, которое всякий раз обжигало её, когда Бессмертный смотрел на неё так, как сейчас, не было похоже ни на что, что она испытывала прежде. Недавние страхи перед поручением Драгослава растаяли в туманной неге.

– Разве вы перестали быть человеком? – спросила Мирослава тихо, не открывая своих чувств, как и учил Бессмертный.

На мгновение Мирославе показалось, что чёрная тьма очей Кощея наполнилась беспросветной тоской, но наваждение прошло, и царь спросил:

– Что, по-твоему, значит быть человеком? – мягкий низкий голос пленил и завораживал.

Мирослава нахмурилась – она хотела казаться Драгославу мудрой и некоторое время молчала, подбирая слова.

– Люди – дети Богов, – наконец ответила Мирослава. – И быть человеком – значит быть достойным своих родителей. Уметь понимать волю Богов, жить в соответствии с их велением и с силой Велеса.

Драгослав, слушая Мирославу, внимательно смотрел на неё: она напоминала ему Агнию. Не своим норовом, нет, – Агния была другой. Нечто неясное в облике Мирославы отзывалось в скованной цепями Мора душе. И то странное чувство, которое на мгновение пробудилось, когда он впервые увидел девушку год назад, вновь озарило вечный мрак. Но вместе с тем чувством вернулись и другие, будто напоминание о былом – о безвозвратно утерянном.

– Нет, Мирослава, – наконец ответил Драгослав. – Быть человеком – значит чувствовать. А мне неведом даже страх.

Драгослав поднялся и, подойдя к удивлённой Мирославе, протянул ей руку. Смущённая и сбитая с толку волхва взяла ледяную ладонь Кощея и встала. Драгослав внимательно смотрел в голубые, как у Агнии, глаза, не отпуская девичей руки.

– Я хочу узнать, могу ли я стать человеком вновь, – тихо проговорил он, не опуская взора.