За двадцать минут до полуночи

Поэтому я решила отложить разговор до вечера и попросила Винценца подождать в моей комнате.

Я начала медленно спускаться по ступенькам в лавку. Папа остановился со стопкой книг в руках, не слишком аккуратно поставил их на ближайшую полку, затем повернулся ко мне.

– Да, Эмма. Ты права, – проговорил он. – Нам срочно нужно поговорить. Я очень о тебе беспокоюсь.

В этот момент одна из криво поставленных книг упала с полки прямо к папиным ногам. Но он этого даже не заметил, продолжая внимательно смотреть на меня.

Я в замешательстве остановилась на нижней ступеньке.

Этого я никак не ожидала. Он беспокоится обо мне? Разве он не должен на меня злиться? На этот случай я специально придумала план. Но вот на другой…

– Ты в последнее время такая напряжённая, – сказал папа и вдруг лукаво улыбнулся. – Я тебя почти не узнаю. С тобой всё в порядке, Морковка?

– Да, всё отлично, – пробормотала я.

– Правда? – Папа всё смотрел на меня. – Мне казалось, тебя что-то беспокоит. Дело в Валентине? Ты переживаешь из-за несчастной любви?

Я вытаращила глаза. Несчастная любовь? Валентин? Да как папе вообще такое в голову пришло?!

Впрочем, может, это не так уж и странно…

– Нет-нет, ты что, – быстро заверила его я. – Валентин просто хороший друг.

– Вот как? Но ты бы сказала мне, если бы всё было по-другому? Если бы вы начали встречаться?

– Ну конечно, пап. – Я не стала говорить, что он и сам не всегда со мной до конца честен. Так что не ему мне сейчас мораль читать.

– Знаешь, когда я был в твоём возрасте, я довольно часто терзался из-за несчастной любви, – продолжал он. Видимо, я его не переубедила.

– Папа!

– Но Эмма, в этом нет ничего стыдного. Это нормально, понимаешь? И да, это очень неприятно. Но если ты из-за этого переживаешь, вовсе не обязательно выплёскивать своё разочарование на окружающих.

– Да я не переживаю! И ни в кого я не влюблена! – воскликнула я, затем снова понизила голос и тихо добавила: – Вчера получилось очень глупо. Но это потому что… я… Я этого просто не ожидала!..

Папа тихо вздохнул.

– Ладно, я понял. – Он указал на пол. – Может, присядем?

– Как скажешь. – Я села на ступеньку, скрестив ноги по-турецки, и вопросительно посмотрела на отца.

Папа устроился напротив меня. Я уже и не помнила, разговаривали ли мы когда-нибудь, сидя на полу. По крайней мере, здесь, внизу, такого точно никогда не бывало. Ощущение казалось довольно странным, но вместе с тем очень знакомым.

Он тихо откашлялся.

– Ханне ты сразу очень понравилась, Эмма, и она с нетерпением ждала возможности познакомиться с тобой поближе.

– Откуда ты это знаешь? – удивилась я.

Папа усмехнулся.

– Может быть, потому что она сама мне сказала? К тому же, – он вдруг мягко притянул меня к себе, – я был уверен, что ты ей понравишься. Ты замечательная, ты просто не могла ей не понравиться. Боже, если бы Сесилия тебя сейчас видела… Она бы так тобой гордилась. Я никогда не забуду твою маму! Как ты могла подумать, что я её забуду? И Ханне бы тоже этого не хотелось. – Он погладил меня по голове. – Когда твоей мамы не стало, мне было невыносимо тяжело. Больно. И я не знаю, как бы я справился с этой болью, если бы у меня не было тебя… Твой милый детский смех стал для меня единственной причиной просыпаться по утрам. Ты – всё, что осталось у меня от Сесилии. Но нужно быть готовыми и к новым встречам. Нельзя же вечно закрываться от мира. Нельзя быть категоричным по отношению к окружающим, отталкивать их. Я сам через это прошёл, много работал над собой и в какой-то момент даже подумал, что больше не смогу впустить в свою жизнь нового человека. Поэтому я хотел бы тебя кое о чём попросить, Эмма.

– Слушаю, – хрипло проговорила я. Папа никогда не говорил со мной так откровенно о том, как он пережил смерть мамы.

– Было бы неплохо, – сказал он, – если бы ты дала Ханне шанс. Я не прошу, чтобы ты сразу её полюбила. Со временем вы подружитесь, я уверен. Но пока просто, – он задумался, – будь с ней вежлива. Не груби ей только потому, что тебе сложно принять кого-то нового в нашу семью. Ей ведь тоже нелегко. Но с ней я чувствую себя по-настоящему счастливым, понимаешь?

Я прижалась к его плечу. Я и сама это знала. Достаточно было вспомнить, в каком хорошем настроении папа вернулся домой в пятницу вечером после своего тайного свидания.

– Хорошо, пап, я не буду грубить Ханне, – пробормотала я. Он чуть слышно вздохнул.

Я старалась, чтобы мой голос звучал естественно, когда спросила:

– Может, она как-нибудь придёт к нам в гости? Например, в следующие выходные? Ты наверняка очень скучаешь по ней. К тому же я хотела бы перед ней извиниться. Я вчера так глупо себя повела…

Папа, казалось, очень удивился.

– Ты сейчас серьёзно?

– Да, конечно.

– Хм… – Теперь он смотрел на меня с гордостью и одновременно удивлялся такой разительной перемене. Неужели его дочка за одну ночь вдруг повзрослела? – Хорошо, я спрошу Ханну, – наконец кивнул он. – Только с сегодняшнего дня у неё очень плотный график, так что вернётся она разве что через неделю.