За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

Поэтому [основная задача Политбюро] – сделать все возможное для сохранения его здоровья, а т. Сталину в этом вопросе необходимо подчиняться решениям Политбюро (возникают странные аналогии с лечением Ленина, а затем и Фрунзе. – С.В.). К вопросам личного порядка. Хотя отношение к оппозиционным группам является уже исторической давностью, все же, во избежание ложных кривотолков в будущем (и мести семье в настоящем. – С.В.

), должен сказать, что за все время борьбы никто из оппозиционеров не только не делал какие-либо предложения, но даже намеков какой-либо вражды или критики к линии партии. Это кажется удивительным, ибо с некоторыми у меня были хорошие личные отношения, например, с Чудовым – секретарем Ленинградского обкома. Затем моя некоторая внешняя обособленность от руководства не давала им повода к таким разговорам.

Но, вопреки вышеприведенной обстановке, очень старательно меня дискредитировали как в области работоспособности в проделках Яковлева, так косвенными намеками якобы моей близости к оппозиции (собственно, калининско-ворошиловское «болото» в ходе дискуссии «генеральной линии» с Правой оппозицией действительно нельзя признать оппозицией в прямом смысле этого слова. – С.В.), где много потрудился Ягода. Я ни на один из присылаемых документов в Политбюро не делал опровержения или возражения. Считал такие возражения нецелесообразными и унизительными для себя (как и Сталин в 1917 г., когда будущий генсек де-факто поддерживал Каменева против Ленина, Калинин не оставлял письменных свидетельств своей позиции. – С.В

.).

Теперь, на пороге смерти, продумал из прошлого один факт, которому, признаться, не придавал раньше значения. Вероятно, это было на первом году после смерти Владимира Ильича Ленина (более вероятно, что это не 1924 год, а последний год биологического существования вождя мировой революции – 1923-й, когда Бухарин и Зиновьев планировали постановку над Сталиным как Генеральным секретарем “специального политкома”{962}. – С.В.

). На одном из заседаний Политбюро произошел очередной конфликт с Троцким. После заседания Бухарин пригласил меня к себе на квартиру посмотреть на его охотничий зверинец. При демонстрировании различных птиц и зверьков он как бы вскользь спросил меня, а как бы я отнесся к руководству без Сталина. Я ответил, что я не мыслю такое руководство и для меня всякая комбинация без т. Сталина неприемлема. Разговор опять перешел [на другие предметы], политические темы не поднимались, и я вскоре ушел. Я и тогда понимал, что [это] был зондаж, но я не придал ему значения, думая, что Бухарин просто хочет знать мое настроение. Теперь я думаю, он исполнял поручение какой-то группы. Если это предположение правильно, то будут понятны специфические по отношению меня приемы оппозиции всех оттенков.

Со дня смерти Ленина я твердо свою политику и поведение персонифицировал в лице т. Сталина. Не личные отношения или мотивы меня толкали к этому, а глубокое убеждение, что только он справится с трудностями как государственного, так и партийного порядка. Всего больше я опасался, даже боялся, Зиновьева, Каменева, руководство которых я считал для страны гибельным. Других претендентов я не считал серьезными. Из этого положения вытекала вся моя политика и поведение в последующем.

Моя просьба к т. Сталину и Политбюро. Я условился с сестрой, что двух моих маленьких иждивенцев на трудовую пенсию, которую она получает, ей их не прокормить. Поэтому прошу дать ей персональную пенсию и прибавить одну комнату, ибо в одной комнате с ребятами слишком ей будет жить трудно (для этого, собственно, все и писалось. – С.В

.). Второе. Если будет назначаться комиссия по моему архиву, то от семьи назначить Свечникову Наталью Дмитриевну, она к архиву ближе, чем кто-либо из семьи.

М. Калинин»{963}.

18 июля 1946 г. секретарь партбюро П. В. Туманов открыл общее собрание парторганизации служебного аппарата Президиума Верховного Совета СССР следующими словами: «Открывая партийное собрание, разрешите объявить о тяжелой утрате, которую понес советский народ по случаю смерти Михаила Ивановича Калинина. В лице Михаила Ивановича Калинина мы потеряли одного из основоположников большевистской партии, одного из самых крупных создателей Советского государства. Имя Михаила Ивановича безгранично дорого всем советским людям. Дорого и близко оно и нам – работникам аппарата Президиума Верховного Совета, ибо на протяжении многих лет нашей работы нами руководил Михаил Иванович Калинин. Михаил Иванович Калинин долгие годы состоял членом нашей партийной организации. Михаил Иванович был примером беззаветного служения нашей Родине, и этот пример должен вдохновлять нас на выполнение задач, стоящих перед нами. Предлагаю почтить память Михаила Ивановича Калинина вставанием. (Все встают.)»{964}.