За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко

Какова бы ни была подоплека смещения Н. М. Шверника, назначение К. Е. Ворошилова на высший государственный пост Страны Советов нельзя не признать удачным и логичным во всех отношениях. С одной стороны, К. Е. Ворошилов, в отличие от Н. М. Шверника, был у всех на виду – как штатный тамада на Больших Кремлевских банкетах{1033}. Тонкий ценитель оперы и хорового пения, прекрасно певший и сам, любимец московских театральных деятелей, куратор и ангел-хранитель Краснознаменного ансамбля, интеллигентный, осторожный, умевший произвести впечатление «своего» и на немецкого аристократа, и на финского пролетария, и на столичного актера, и на украинского батрака, неизменно подтянутый и в весьма почтенном возрасте по-юношески свежий

{1034}, Ворошилов, казалось, был создан для поста формального советского лидера. Тем более что, с другой стороны, И. В. Сталин убил К. Е. Ворошилова как политика в ходе физического устранения военной верхушки в 1937–1938 гг. За кого Ворошилов мог и хотел заступиться, он заступился, однако в подавляющем большинстве случаев нарком обороны СССР занял удобную и, главное, безопасную позицию непротивления хозяйскому злу. Весьма характерный случай произошел 30 июня 1938 г., когда заместитель Ворошилова И. Ф. Федько обратился к наркому с просьбой организовать ему встречу с Н. И. Ежовым для предоставления грозному руководителю компетентных органов доказательств своей невиновности. К. Е. Ворошилову удалось отговорить И. Ф. Федько: «Не надо ходить к Ежову… Вас там заставят написать на себя всякую небылицу… Там все признаются»{1035}

. Через неделю Федько арестовали. А поддержи его вовремя нарком? Как совершенно справедливо заметил в своем эмигрантском труде Л. Д. Троцкий, «…Ворошилов, предавший всех своих ближайших сотрудников и цвет командного состава, представлял после этого деморализованную фигуру, не способную больше сопротивляться Сталину. После расстрела его четырех заместителей, фактических руководителей, вдохновителей Красной армии, авиации и флота, Ворошилов оказался безнадежно скомпрометирован во всех сколько-нибудь мыслящих элементах армии»{1036}. Не входивший в узкий неформальный круг руководителей партии с конца 1920-х гг. (будучи членом Политбюро ЦК ВКП(б) – Президиума ЦК КПСС), Ворошилов свыше 20 лет не участвовал в принятии ключевых политических решений. И, несмотря на большие аппетиты, не имел никаких оснований для возвращения в узкие группы реальных руководителей партии.

Особенно уместно было назначение К. Е. Ворошилова на высший государственный пост СССР в условиях послесталинской либерализации внешнеполитического курса, начавшейся после политического убиения ближайшего соратника Хозяина – многолетнего министра иностранных дел, члена Президиума ЦК КПСС В. М. Молотова.

Сразу следует подчеркнуть, что К. Е. Ворошилов успел накопить солидный «парламентский» опыт еще со времен своей военно-организаторской работы. Естественно, основной род занятий наложил неизгладимый отпечаток на депутатскую деятельность Ворошилова. Достаточно сказать, что «сводки ответов по письмам, поступившим на имя депутата Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилова», составлялись, по меньшей мере, с мая 1939 г. в делопроизводстве Наркомата обороны СССР начальником приемной Наркомата обороны СССР майором Вознюком{1037}

. Следует обратить внимание на тот факт, что К. Е. Ворошилов и сотрудники его приемной по депутатской линии успели поучаствовать в так называемой Апелляционной кампании: так, в сводке ответов за 31 мая 1938 г. указано, что по 49 письмам о неправильном аресте было удовлетворенно 5, в 14 случаях отказано, 30 жалоб переслали в другие инстанции{1038}. Казалось бы, процент удовлетворенных – небольшой, но ведь это – жизнь пяти граждан нашей страны (и, вероятно, членов их семей) …