За линией фронта

Во мгле суровой небеса.Сугробы вьюга наметает…Простерлись Брянские лесаИ нет им ни конца, ни края.Всегда — и в бурю и в туман —Шумит заснеженная хвоя…В лесу отважный партизанВ неравной схватке пал героем.Своей печали не тая,Над ним на снеговой поляне

Стояли верные друзьяВ суровом боевом молчанье.Мы разожжем огонь борьбыЗа дело совести и чести.Бушуют сосны и дубы —Весь Брянский лес взывает к мести.Мы знаем — правда победит,На бой за Родину шагая…А партизанский лес шумит,И нет ему конца и края…

Вторая половина дня проходит в напряженной работе.

Мы с Богатырем и Ревой подробно разрабатываем план боевых действий в новых районах. Потом начинаем вызывать людей.

Марию Кенину с Волчком направляем в дальнюю разведку: они должны отправиться в Хинельские леса для связи с тамошними партизанами.

После разведчиков в комнату входит Ваня Федоров. Подробно разъясняем его задачу — выйти в Семеновские и Холминские леса, очищая по дороге села от мелких вражеских гарнизонов. Федоров внимательно слушает меня, следит по карте за намеченным маршрутом и, лихо откозыряв, уходит.

Является Погорелов. Он еще далеко не поправился после своего ранения в Трубчевске, но ему невмоготу сидеть на месте, и он весь ушел в свой проект «толового завода». Им уже выработан «технологический процесс» и подготовлено место для выплавки тола. Идут горячие споры, вносятся поправки, изменения.

Ушел Погорелов, и в комнату входит Бородачев — тот самый капитан, который докладывал мне в Трубчевске о выздоравливающих из трубчевского госпиталя. Мы поручили ему организовать из них боевую группу под командованием Вани Смирнова. И вот Бородачев докладывает, что группа обмундирована, вооружена и готова выйти на место своей базировки — в деревню Мальцевка.

Выходим на крыльцо. Мимо нас проходит группа Федорова. В первом ряду шагает Володя Попов со своим ручным пулеметом. Володя делает серьезное-серьезное лицо, но он так счастлив, так горд, что вот сейчас идет в первом ряду на боевое задание, — и губы его невольно улыбаются, и в глазах неуемная молодость.

Скрывается в лесу группа Федорова, но еще долго доносится из леса:

Страна моя, Москва моя,Ты самая любимая…

Стройной шеренгой стоит группа Смирнова. Бородачев с Богатыревым медленно проходят по фронту и придирчиво проверяют оружие, одежду, обувь.

— Товарищ командир! Группа готова для выполнения задачи, — докладывает Бородачев. — Разрешите следовать?

— Следуйте.

— Старший лейтенант Смирнов, ведите группу!

В этот момент на крыльце соседнего дома появляется Таня. Она идет по направлению к нам и, очевидно, заметив Ваню, резко останавливается.

Смирнов удивленно и радостно смотрит на девушку. Еще мгновение — и он бросается к ней, забыв о строе, о команде, обо всем на свете…

Глаза Татьяны сияют. Смирнов вырывается из объятий девушки и, ошалелый от счастья, подает команду неестественно громким голосом:

— Шагом марш!..

Группа трогается четким размеренным шагом. Таня бежит за ней, потом оглянувшись на нас, смущенно, с зарумянившимися щеками, останавливается. Я почему-то вспоминаю о ее вчерашнем разговоре с Богатырем.

— Я подала заявление в партию, а мне говорят, что надо представить две рекомендации от коммунистов, которые знают меня не меньше года по совместной работе, — с обидой в голосе говорила Таня комиссару. — Где же я найду таких членов партии, товарищ комиссар?

— Придется подождать, Татьяна, — ответил Богатырь. — Мы запросили по радио Большую землю о правилах приема в партию партизан и на днях должны получить ответ. Потерпи маленько.

Сейчас Таня подходит к нам. Она замечает улыбки на наших лицах и смущается еще больше. Молодость!..

— Они скоро вернутся? — с неожиданной смелостью спрашивает Таня.

— Не ранее, как через некоторое время, — отвечает Рева.

— С операции они сюда придут? — настойчиво добивается она.

— Явятся на указанное в приказе место, — смеется Павел. — Никак в толк не возьму: ну, чего ты ими так интересуешься, партизаночка?

— А ну вас! — отмахивается от него Таня и убегает.

К нам подходит наш новый хирург, Александр Николаевич Федоров.

До чего же он штатский человек! Павел выглядит перед ним гвардейцем. Высокий, сутулый, худой, он стоит перед нами в такой позе, словно мы больные и он сейчас спросит: «На что жалуетесь?»

— Госпиталь развернул. Не ахти какой, но лечить и оперировать будем. Пять врачей, три сестры. Штат как будто ничего. Прошу только включить в штатную ведомость две единицы, — улыбается он. — Две клячи срочно требуются.

— Клячи? — недоумеваю я. — Да зачем они вам понадобились, Александр Николаевич?