За линией фронта

— Бегом!

Рыжебородый старик медленно, вразвалку, идет к нам.

— Бегом! Бегом! — тороплю я, стараясь сократить им время для размышлений.

— Староста я, — подбежав к саням, говорит рыжебородый. — А вы кто будете?

— Почему хулиганство в селе? — негодую я. — Почему по селу нет свободного проезда?

— Служба, господа… А все же кем вы будете? — настойчиво спрашивает староста.

— Это что за шакалы? — будто не слыша вопроса, киваю в сторону крыльца.

— Не шакалы это, — чуть ухмыльнувшись, отвечает он. — Полицейские… А как вас величать прикажете?

Нет, от него не отделаешься. Протягиваю наши севские документы. Староста внимательно разглядывает их: Полицейские стоят молча, настороженно наблюдая за нами.

Положение не из приятных. Смотрю на Пашкевича. Внешне он совершенно спокоен. Только жилка на виске бьется часто-часто.

Как и следовало ожидать, староста ровно ничего не понял из немецкого документа. Он увидел одно — хищную птицу со свастикой на хвосте. И этого оказалось достаточно.

— Слушаю вас, господа, — уже другим, подобострастным тоном говорит он, отдавая нам документы. — Чем могу служить?

Мы еще не придумали, чем может служить нам староста, и Пашкевич повторяет, как затверженный урок:

— Почему хулиганство в селе? Почему не приветствуют?

— Полиция, — разводит руками старик. — Из Севска приехали. По заданию. Ну вот и распоряжаются. Рассказывают — в Суземке что-то случилось. Теперь приказ дан у всех документы спрашивать.

— А ну, идите сюда, — приказываю полицейским. Пятеро полицейских нехотя подходят.

— В чем дело? — продолжая грызть семечки, развязно спрашивает нескладный мужик лет сорока.

— Встать смирно, мерзавец! Почему без дела околачиваетесь?

Окрик производит впечатление, но до повиновения еще далеко.

— Задание севского коменданта выполняем.

— Какое задание? Я сегодня был у коменданта, и он ни о каком задании не говорил.

— Значит, не всем знать о нем положено, — насмешливо бросает нескладный мужик.

Пашкевич, наконец, выходит из себя и обрушивает на полицейского такое грубое, такое замысловатое ругательство, что диву даешься, как может выговорить его такой выдержанный, такой корректный Николай. И сразу же обстановка меняется. Полицейские вытягиваются в струнку.

Не даю им опомниться.

— Где оружие?

— В старостате, — испуганно бормочут они.

— Почему без оружия шляетесь? Немедленно принести ко мне!

Минуты через две полицейские возвращаются с винтовками. Выйдя из саней, Пашкевич берет одну из них и снова кричит:

— Ржавчина? На боевом оружии ржавчина? — Он тычет затвором в лицо полицейскому и бьет его прикладом по спине. — Хамье! Сложить оружие в сани!

Полицейские послушно выполняют приказ, и только тут приходит в себя нескладный мужик.

— Я старший полицейский. Разрешите обратиться, господин начальник.

— Не разрешаю хамам со мной разговаривать.

Полицейский настаивает:

— Какие указания будут?

Указания?.. Какие дать им указания?

Пашкевич находится быстрее меня:

— Ждать нас в старостате. Мы скоро вернемся, и тогда получите указания…

Приказываем старосте сесть в санки. Машка с места берет крупной рысью.

— Вот это по-германски! — довольно потирая руки, говорит рыжебородый. — Распустились больно. Кричат, ругаются, водку пьют. «Ты, говорят, большевиков укрываешь». А каких большевиков — не разъясняют… Девку с собой привезли. Она с ними здесь по одному делу, но вроде бы получше их. Спасибо, надоумила меня. «Дай, говорит им водки — они утишатся».

— Где эта девушка? — нетерпеливо спрашивает Пашкевич.

— У лесничего остановилась. Повидать ее хотите? Вот сюда, в проулок свернуть надо. Только нет сейчас лесничего: уехал в Камаричи деньги собирать.

— Налог, что ли?

— Нет, указ сверху поступил: собрать деньги за лес, что был нарублен при Советах.

— Ты, конечно, все собрал? До копейки?

— Мое дело сторона: ему поручено — он и собирает… Вот, вот его домик. С высоким крылечком…

Входим в дом. В первой же комнате на лавке сидит Муся Гутарева.

— Кто вы такая? Откуда? — сурово спрашивает Пашкевич, и я чувствую: в этой суровости не только игра, но и раздражение на Мусю за то, что вызвала его в Игрицкое, заранее зная о полицейских.

— Пришла по делу, — смущенно отвечает она.

— Из леса? Партизанка?

Муся не успевает ответить: на ее защиту выступает хозяйка.

— Да что вы, господин!.. Из Севска девушка. Верными людьми рекомендована.

— А вот мы посмотрим, что это за верные люди… Выйдем-ка на минутку, поговорим.

Выходим во двор… Если бы на нас взглянуть издали, было бы полное впечатление, что взыскательное, строгое начальство допрашивает растерявшуюся девушку. Во всяком случае так выглядели Пашкевич и Муся. На самом же деле Гутарева взволнованно спрашивает:

— Почему вы приехали со старостой? Видели полицию? Да? Все сошло благополучно? А я так волновалась…

— Что это значит? — сурово спрашивает Пашкевич.