За рекой Гозан

– Но Великая мать говорит, что ждать придется долго, а асиям нужен сихоу.

– Ну, так что? Вот сейчас и выберем!

На лице энарея проступила гримаса мрачной решимости. Он настаивал на своем.

– Змееногая шепчет: только номархи укажут имя.

Царевич слушал жреца, стиснув зубы. Он не имел права вмешиваться в обряд камлания.

Терпение хазарапатиша лопнуло.

– Мы все за Куджулу, разве не так? – обратился он к командирам. – Тахмурес поймет нас, если вернется.

Те одобрительно зашумели.

Кушан продолжил:

– Великая мать тоже за него, иначе он сейчас не сидел бы перед нами. А кто из номархов хоть раз пожаловался на притеснения со стороны Кадфисов? Стада становятся тучнее, земли у каждого столько, что за день не обскачешь, а добыча после удачного похода всегда распределяется справедливо… Мы выслушаем номархов, но никто не посмеет отобрать тиару у Кадфисов. Если будет нужно, мы удержим ее силой.

Сверкнув глазами, он обратился к Верховному жрецу:

– Смотри, как бы тебя не обвинили в ложном гадании. Сам знаешь – за это сжигают заживо.

Затем повернулся к Куджуле.

– Ты наш сихоу!

Офицеры одобрительно загудели. Все склонили головы перед Куджулой. Энареи попятились, выскользнули из зала. Вернувшись в храм, они сразу же отправили гонца к Сырдарье – в Гуйшуан, где располагался Племенной совет, с сообщением о заговоре в армии. Еще посмотрим, кто кого, рассуждали они. Впереди выборы ябгу, а на подкуп старейшин у нас золота хватит. Пора положить конец единовластию Кадфисов. Мы предложим Совету своего человека из другого племени, например, самого многочисленного – тохаров. Коронуем его и получим неограниченный доступ к царской казне.

Новоизбранный сихоу в течение сорока дней навещал побратимов и родственников отца. Жители селений, через которые он проезжал с известием о его смерти, отрезали себе кусок уха, стригли на голове волосы в кружок, затем раздирали в кровь лицо и кололи левую руку стрелой.

Куджула не просто участвовал в поминальных церемониях, а заручался поддержкой номархов, заключал союзы, договаривался о разделе земель.

К началу месяца Митры, когда фисташковые и миндальные сады источали благоухание эфирного масла, он закончил объезд подвластной асиям территории – от Амударьи до Хисарского хребта.

Все пятнадцать номархов подтвердили его полномочия и согласились в случае, если Племенной совет не изберет Куджулу ябгу, выступить под знаменем Кадфисов против основных противников асиев – тохаров. С каждым из них он выпил ритуальную чашу вина. Перед этим в ней смешали кровь обоих мужей, а затем обмыли этим вином меч, стрелы, секиру и копье.

Сихоу знал: крепкая дружба – несокрушимое оружие…

Он скакал домой, в Халчаян, усталый, но счастливый. Чувствуя, что начинается новый этап в жизни. От перспектив захватывало дух: он уже видел себя на троне ябгу. А Тахмурес… если вернется – что ж, пусть судьбу кушан решают старейшины.

Куджула всматривался вперед, туда, где в лучах теплого осеннего солнца поблескивала Сурхандарья. Ему чудилось, что из далекого равнинного марева в дрожащей воздушной дымке проступает лицо Аглаи – такое близкое и родное.

Эпилог

Заканчивалась последняя четверица[191] дня. Иешуа пришел на регистан, чтобы купить у Дижмана арбуз. Халдей теперь зарабатывал на жизнь скупкой бахчевых у жителей предместий. Он ходил вокруг наваленных кучей арбузов и дынь, похлопывая ладонью по желтому пятну на боку полосатого зеленого шара, и усталым, осипшим от постоянного напряжения голосом зазывал припозднившихся покупателей.

Рынок почти опустел, лишь у арки, где как всегда сидели базарные мошенники, еще толпились ротозеи. Увидев Иешуа, халдей широко улыбнулся.

Друзья обнялись.

– Ты слышал? – спросил Дижман. – Пришел караван из Иерушалаима. Купец поселился на постоялом дворе.

Иешуа ахнул от удивления. Иврим никогда раньше не приходили сюда по своей воле – слишком далеко от Эрец-Исраэль. Он знал только одного человека, способного на такое безрассудство.

– Ладно, беги, – засмеялся халдей. – Арбуз от тебя никуда не денется, потом придешь.

Эти слова он произнес уже вдогонку Иешуа, сердце которого защемило от радостного предчувствия: «Неужели?..»

Во дворе караван-сарая царило оживление.

Закончив перенос мешков с товарами на лееван, одни погонщики поили изможденных долгой дорогой бактрианов, другие, раздевшись до набедренных повязок, с наслаждением обливались водой из кожаного ведра.

Купец стоял возле айвана, разговаривая с хозяином постоялого двора. Иешуа издали оценил его одежду: видавший виды халлук, выцветшая куфия на голове – да, похож на иври! Тот обернулся, чтобы дать указание одному из бактрийцев. Сначала просто скользнул взглядом по лицу подходившего юноши. Начал что-то говорить погонщику, но вдруг остановился на полуслове, а затем уставился на гостя. Иешуа тоже не отрываясь смотрел на него. Горбатый нос над тонкими губами, слегка прищуренные глаза, брови домиком…

У него перехватило дыхание, и он бросился к купцу. Еще через мгновение оба сжимали друг друга в объятиях. – Бен-Цион! Поверить не могу, что это ты.