За рекой Гозан

Капище никогда не пустует: сюда стекаются верующие, чтобы принести подношения, а также оставить у алтаря домашние огни. Эрбады не успевают вовремя высыпать приходские угольки в священный костер, поэтому земля вокруг него всегда заставлена горшочками. Ночью склоны холма окутывает таинственное мерцание.

Фарсиван медленно обошел холм, внимательно разглядывая людей. Постоял, словно молясь вместе со всеми. Те, кого он ждал, не появились и в этот вечер. В небе дрожал тоненький серпик молодой луны.

Он должен был уйти из Капишы еще три дня назад, но тянул до последнего, надеясь, что боги наградят его за терпение. Больше ждать нельзя, впереди долгий путь до Барбарикона.

Фарсиван вздохнул, расправил плечи, а затем мягкой пружинистой походкой отправился той же дорогой назад.

* * *

Порт оглушил Тахмуреса: хлопали на ветру паруса, ревели испуганные животные, которых по мосткам загоняли на палубы кораблей, матросы и грузчики орали до одури, стараясь перекричать друг друга. В воздухе стоял устойчивый запах рыбы, смолы и морской тины. «Варварским» его назвали потому, что он находится за пределами цивилизованного мира. Так ведь и не скажешь – сколько здесь кораблей!

Греческие келеты – короткие и тяжелые – с широким корпусом и мачтой из кефалинийской пихты едва заметно покачиваются в изумрудной воде. Египетские плоскодонки кивают изящным деревянным лотосом на носу. Реи финикийских унирем согнулись, словно не выдержав тяжести мокрых снастей.

Вот, похоже, римский зерновоз: на носу полощется прямоугольный парус, позволяющий не терять скорость при боковом ветре, а на корме выгибает лебединую шею деревянный акростоль.

Прилегающий к порту регистан оказался не менее шумным. Сновали нагруженные корзинами рабы, разносчики воды и разной снеди надрывали горло, привлекая внимание посетителей базара, фарсиваны восседали на кошмах среди груд фруктов и овощей, ожесточенно торгуясь с покупателями.

Иноземцы часть груза продавали тут же – в морских рядах. Тахмуреса поразило разнообразие товаров: пропахшие океанскими ветрами ткани, ряды амфор с вином и маслом, оловянные чушки, железные кольца, мешки с пряностями и зерном, бронзовые, серебряные и золотые украшения, посуда из финикийского стекла и прозрачного египетского алебастра.

Обреченно блеяли овцы, недовольно кричали ослы, которых едва было видно из-под хурджунов. Лишь верблюды равнодушно взирали на весь этот гвалт, спокойно лежа на земле и пережевывая бесконечную жвачку.

Несколько покрытых цветными попонами слонов, опустившись на брюхо, терпеливо ждали, пока из позолоченной деревянной корзины на спине по лестнице спустятся усатые люди в белых тюрбанах…

Тахмурес уверенно подошел к финикийскому кораблю. На него внимательно и настороженно смотрело намалеванное черной краской по доскам борта всевидящее око. Кормовой ахтерштевень в виде поднятого вертикально хвоста ласточки покачивался из стороны в сторону, отчего казалось, что унирема хочет взлететь. Он знал, что финикийцы во всем мире считаются лучшими мореплавателями. Но нужно держать ухо востро, потому что они не брезгуют торговлей людьми. Главное, чтобы морякам не пришло в голову продать пассажира, но для этого им придется его разоружить, а это непросто.

Деньги у кушана имелись – он взял ссуду под расписку у греческого трапезита, предъявив царскую тамгу. Продать ему было нечего, а золотая подвеска на цепи, такая же, как у брата, осталась у мандаров.

От него же Тахмурес узнал, что время попутного аквилона, сухого и холодного ветра, дующего в сторону Аравийского залива[193], еще не пришло, придется ждать месяца Атар. Для путешествия под парусом есть только один путь: в Александрию-на-Тигре через Персидское море, вдоль Мекранского побережья. Потом вверх по Евфрату к Вавилону. Далее придется пересечь пустыню Эш-Шам, чтобы добраться до Финикии, а в Тире или Сидоне сесть на корабль, отплывающий в Рим. В общем, получится и дальше, и дороже…

– Так что… если тебе нужен короткий путь, считай, что застрял до зимы, – заключил ушлый грек, потом начал пугать. – Тебе денег много понадобится, потому что цены здесь кусаются. Сам понимаешь, Барбарикон – торговый город, много купцов, матросы гуляют на последние… Я могу дать больше золота, но ставка будет выше.

И хитро посмотрел на гостя.

– Надо будет, еще приду, – хмуро бросил Тахмурес.

Сдвинув горку монет в кошелек, он направился к выходу из депозитария. В портовом кабаке, где кушан решил пообедать, ему снова улыбнулась удача. К его столу подсел моряк, весь в наколках, с красными прожилками на лице от беспробудного пьянства.

Тахмурес мрачно закидывал в рот одну кружку финиковой сикеры за другой. Посмотрев на трясущиеся пальцы забулдыги, молча подвинул к нему кувшин. Тот, узнав, что пришедший из-за Брагуйских гор человек направляется к Средиземному морю, но собирается делать крюк через Вавилонию и Сирию, от удивления выпучил глаза.

– Пустое! Зачем тебе муссон – пойдешь на веслах… В порту полно гребных судов, каждое второе идет в Счастливую Аравию за благовониями.